Джарон Ланир - Кому принадлежит будущее? Мир, где за информацию платить будут вам

Совершенно очевидно, что мы не можем рассчитывать на появление некоего сенсора, обнаруживающего душу, который подтвердит, что сознание человека стало бессмертным и виртуальным. И на сегодняшний день у нас точно нет такого сенсора, который подтвердил бы метафизические идеи, касающиеся людей. Все мысли о сознании, душе и тому подобном завязаны на веру, подталкивающую к интересному выводу: мы наблюдаем становление новой религии, нашедшей выражение в технокультуре.

Однако я хотел бы отметить, что сегодня в мире чересчур много путаницы и возмущения в отношении границ религии и современности, будь то недоверие к научной точке зрения среди исламских и христианских фундаменталистов или даже ощущение неловкости, которое часто идет рука об руку с прогрессом, когда дело касается, например, изучения изменений климата или исследований стволовых клеток.

Если технологические специалисты создают собственную ультрасовременную религию, говоря людям смиренно подождать, пока их душа морально устареет, мы в итоге придем к тому, что противостояние усилится. Но если технологии представить без всей этой метафизической нагрузки, возможно ли, что современные люди будут реже ощущать неловкость?

Технология по сути своей – услуга. Технологические специалисты работают, чтобы мир стал лучше. Наши изобретения могут облегчить нагрузку, снизить уровень бедности и страданий, а иногда привнести в мир новые разновидности прекрасного. Мы можем предоставить людям больше возможностей поступать в соответствии с нормами нравственности, потому что с развитыми медициной, сельским хозяйством и жилищными условиями люди могут легко позволить себе быть добрее, чем те, кто болен, замерзает и голодает.

Но цивилизованность и совершенствование людей – все еще вопрос выбора. Поэтому ученые и инженеры должны представлять технологии так, чтобы не затруднять этот выбор.

Мы приносим людям максимальную пользу, когда наши религиозные концепции существуют отдельно от нашей работы.

Если мы хотим, чтобы людям жилось в этом мире хорошо, нам не следует постепенно приравнивать людей к машинам. Мы не должны позволять, чтобы в основу изменения технологий легла философия, в рамках которой люди не считаются особенными. Но что же действительно такого особенного в людях? Должны ли мы признать, что признание самих себя особенными имеет метафизическую или сверхъестественную основу?

В качестве кульминации этой книги я предложу предварительный план проекта, который называю «гуманистической информационной экономикой». Гуманизм может включать в себя толерантность в отношении некоей разновидности двойственного восприятия. Двойственность означает, что не существует единого плана реальности. Для некоторых это может значить, что существует некий отдельный духовный или загробный мир, но для меня это значит лишь то, что ни физическая реальность, ни логика ничего не объясняют. Быть скептиком с двойственным восприятием – все равно что идти по канату. Наклонись влево – пойдешь на уступки суевериям. А справа поджидает ловушка топорного редукционизма.

Двойственное восприятие предполагает разницу между людьми и даже сверхсовершенными машинами. Когда дети учатся переводить с одного языка на другой или отвечать на вопросы, они также пополняют такие ресурсы, как контекст, вкус и нравственность, которые изобретатели машин не могут породить, а могут лишь синтезировать.

Многие друзья-технари говорят мне, что я цепляюсь за сентиментальное и субъективное различие. Мои аргументы основаны как на стремлении к истине, так и на прагматизме (идее сохранения человеческой свободы).

Вера в уникальность людей – позиция меньшинства в мире технологий, и я хочу изменить ситуацию. То, как мы ощущаем жизнь (назовите это «сознанием»), – не вписывается ни в материалистическую, ни в информационную картину мира. В последнее время я предпочитаю пользоваться термином «опыт», поскольку противоположный философский лагерь присвоил термин «сознание». Этот термин был бы вполне применим в наши дни для обозначения моделей самого себя, которые можно запустить у робота.

Если мы хотим спросить, что такое «опыт», то можно сформулировать вопрос так: «Что бы изменилось, если бы мы исчезли из этого мира?»

Если бы личного опыта не существовало, как бы тогда выглядел мир? Возможен целый ряд ответов. Один из них – ничего бы не изменилось, потому что сознание это всего лишь иллюзия, выдвинутая на первый план. (Однако я бы отметил, что сознание – не то, что можно ослабить, если это иллюзия.)

Другой ответ – вся Вселенная исчезла бы, потому что для ее существования необходимо сознание. Эта мысль была характерна для последователей первых работ физика Джона Арчибальда Уилера. Некоторое время он считал, что сознание играет главную роль в сложившейся ситуации, выполняя функцию квантового наблюдателя в некоторых фундаментальных взаимодействиях.

Еще один ответ был бы таким: версия нашей Вселенной, в которой отсутствует сознание, была бы похожа на ту, где оно присутствует, но не идентична ей, потому что люди в ней были бы скучнее. Этого подхода придерживались бы некоторые специалисты в области когнитивных наук, предполагающих, что сознание выполняет особую, но ограниченную практическую функцию в мозге.

Но есть и еще один ответ. Если бы сознания не существовало, траектории всех частиц оставались бы одними и теми же. Любые измерения в мире были бы одинаковыми. Однако не было бы «совокупных» объектов или предметов обихода. Не будет ни домов, ни яблок, ни мозгов, которые будут их воспринимать. Кроме того, не будет ни мыслей, ни слов, хотя электроны и химические связи в мозге, порождающие их, останутся прежними.

Были бы просто частицы, из которых состоят объекты, расположенные там же, где находились в любом другом случае, – но не сами объекты. Иными словами, сознание обеспечивает онтологию [94] В философии онтология – учение о сущем, об общих закономерностях бытия. – Прим. ред. для частиц. Если бы не было сознания, то и о Вселенной можно было бы сказать, что она – просто набор частиц. Или же, если вам больше нравятся формулировки из области программирования, остались бы одни биты, а не структуры данных. Ничто не имело бы значения, но это никак не ощущалось бы.

Спор можно было бы усложнить тем, что в материальном мире существуют ограниченные полосы частот информационного канала между разными уровнями описания, так что один из этих уровней мог бы определять динамику на общем уровне, описание которого через взаимодействие частиц невозможно. Но чем более общий характер у процесса, тем больше он зависит от различных интерпретаций тех, кто его наблюдает. В минимальной квантовой системе возможно лишь ограниченное количество измерений, так что, несмотря на разницу в интерпретациях, феноменологическая разница была бы меньшей. Но большая система – не тот случай. Какие экономические показатели являются основными? В этом вопросе нет согласия.