Абдурахман Авторханов - От Андропова к Горбачёву

Чехов говорил примерно так: незачем указывать в рассказе на такую деталь, что в комнате висит ружье, если в ходе рассказа это ружье не понадобится. Андропов поступил именно так, когда, превратив марксовы «производственные отношения» в субъективный фактор, обошел совершенным молчанием, почему Марксу важна была сама теоретическая конструкция об их роли в общественном развитии, безотносительно к тому, о каком типе общества идет речь. Стоит только процитировать самого Маркса, как становится ясным, почему не понадобилось Андропову продолжение главной мысли Маркса на этот счет. Вот эта мысль Маркса, сформулированная им как имманентный закон развития любого общества, в том числе и социалистического: «В общественном производстве в своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка… На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречия с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением этого — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из формы развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальных революций». (К. Маркс. «К критике политической экономии», М., 1949, стр. 7, везде курсив наш — А. А].

Андропов ссылается именно на этот закон Маркса, а его суть о противоречиях, которые неизбежно приводят к революции, игнорирует. Всякие там сталинские фокусы, что у Маркса речь якобы идет об «антагонистических противоречиях» классового общества, отпадают уже по самой формулировке Маркса, к тому же само советское общество новоклассовое.

Андропов думает, что противоречия между производительными силами и производственными отношениями в советском обществе можно ликвидировать «кардинальным повышением производительности труда», чтобы «достичь в этом плане высшего мирового уровня», что широкое применение роботов «радикально изменит положение в области производительности труда» и «таким образом здесь мы подходим к вопросу совершенствования производственных отношений».

Я не настаиваю на правильности открытого Марксом «имманентного закона», ибо если бы он был действительным законом общественного развития, то советскому социализму полагалось погибнуть давным-давно. Однако стремиться к «совершенствованию производственных отношений» — это, с одной стороны, явно антимарксистская ересь, ибо, по Марксу, «производственные отношения», как мы видим, не зависят от воли людей, даже от воли генсека, а, с другой стороны, генсек впадает на этот раз в «противоречие» сам с собою, когда «высший мировой уровень» «загнивающего капитализма» ставит в пример «передовой и прогрессирующей» социалистической экономике.

Однако по существу дела Андропов был прав: если когда-нибудь советское производство станет эффективным, то не в результате роста энтузиазма скандально низкооплачиваемой рабочей силы, а повсеместным использованием той силы, которую не надо ни кормить, ни одевать: «широким применением роботов».

Не очень оригинальным явился вклад Андропова в будущую программу и по вопросу о судьбе государства при коммунизме. Что говорили на этот счет основоположники марксизма, хорошо известно из их писаний, хотя они никогда не цитируются в советской литературе с тех пор, как появился «корифей всех наук» — Сталин. Причины этого ясны из изложения сути дела. Фундаментальное положение о судьбе государства сформулировал Энгельс: «Когда не будет общественных классов, которые нужно держать в подчинении, когда не будет господства одного класса над другим… тогда исчезнет надобность в государственной власти… Государство не "отменяется”, оно отмирает». (Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг», М., 1933, стр. 202].

В резолюции Ленина на апрельской конференции партии 1917 г. прямо записано, что даже само переходное советское государство явится новым «типом государства без полиции, без постоянной армии, без привилегированного чиновничества». Как же собирался Андропов поставить вопрос о судьбе государства в новой программе? Вот ответ Андропова: «Что касается более далекой перспективы, то мы, коммунисты, видим ее в постепенном перерастании советской государственности в общественное самоуправление. И произойдет это, как мы считаем, путем дальнейшего развития общенародного государства…»

Словом, «отмирание» государства произойдет путем «дальнейшего развития государства». Может быть, в этой формуле присутствует всеспасающая «диалектика», но Энгельс и Ленин отсутствуют здесь начисто. Зато присутствует Сталин, который заявил в 1933 г. на пленуме ЦК: «Отмирание государства придет не через ослабление государственной власти, а через ее максимальное усиление». (Сталин. «Вопросы ленинизма», стр. 394).

Нет основания предполагать, что Андропов в данном вопросе думал иначе, чем думал Сталин, ибо хорошо знал, что Сталин, бросив в мусорный ящик истории марксистско-ленинский утопический хлам в виде теории об «отмирании государства», тем самым спас как раз коммунистический режим от неминуемой гибели.

В социально-экономической области будущей программы приоритеты или иерархия ценностей у Андропова идут по общеизвестной ленинско-сталинской последовательности: на первом месте стоят интересы партии, на втором месте — интересы государства, на третьем месте — интересы коллектива и только на последнем, четвертом месте, идут интересы личности, хотя и в будущую программу перекочевали пустые слова из «действующей Программы»: «Все для блага человека, все во имя человека».

Для советских идеологов человек, который живет в советском государстве, есть прежде всего единица физического труда и единица его измерения («человеко-день»), как лошадь является единицей измерения мощности машины. По советской идеологии, именно труд перековал обыкновенного человека в «советского человека». Именно в труде он будет «совершенствоваться» как «советский человек» и дальше. Поэтому Андропов хочет, чтобы «трудовая перековка» началась с детских лет: «Формирование человека начинается с первых лет его жизни… партия добивается того, чтобы человек воспитывался у нас не просто как носитель определенной суммы знаний, но прежде всего — как гражданин социалистического общества… Хорошее средство воспитания — соединение обучения с производительным трудом».