Абдурахман Авторханов - От Андропова к Горбачёву

Я не строю никаких иллюзий. Все, что я здесь говорю, — чисто теоретические выкладки со многими неизвестными. Знаю также, что мне могут возразить: если все, что вы считаете возможным и даже вероятным, осуществится, партия потеряет свою диктаторскую власть над страной, и поэтому развития в таком направлении она никогда не допустит. Такой аргумент не кажется мне убедительным, тем более, что в истории этой партии однажды уже был такой опыт в виде ленинского НЭПа. Существовали свободный частный рынок, частная легкая промышленность, успешно конкурирующая с государственной, золотое обеспечение рубля, не было колхозной системы, было свободное и высокопроизводительное сельское хозяйство, не было «социалистического реализма» и государственных союзов писателей, художников, композиторов, зато были частные издательства и соревнующиеся между собой творческие группы. На заводах, фабриках и в сельском хозяйстве парткомов тоже не было. При всем этом существовала диктатура партии.

Политике вообще чужды такие понятия, как «не может быть» или «никогда». Политика — не только наука, как править, но и искусство самого управления. Поэтому-то даже советские лидеры, внешне прикрываясь мантией ортодоксального марксизма, в жизни часто прибегают к антимарксистским рецептам подлинной науки, если это в интересах дела. Вот почему я думаю, что интеллигенция в старом русском понимании этого слова со временем станет таким важным фактором в развитии общественно-политической мысли в советском обществе, что правители в собственных же интересах вынуждены будут считаться с ее научно-обоснованными доводами. Если такие лояльные советские ученые, как академик Аганбегян, академик Заславская или в свое время профессор Бирман, рекомендуют советскому руководству разумные экономические альтернативы, правда, пока что безуспешно, значит есть в Советском Союзе не только бюрократические тугодумы, но и граждански думающие интеллектуалы-гуманисты, какими и были старые русские интеллигенты. Ведь в русском варианте латинское слово «интеллигенция» получило со второй половины XIX столетия совершенно новое звучание — это не просто умственная элита, не просто творцы духовных ценностей, это та социальная прослойка, которая жертвенно служит идеалам гуманизма и интересам гражданина, даже рискуя столкнуться с существующей политической системой. Критическое отношение к окружающей социальной среде и борьба с ее пороками — таков был профиль старой русской интеллигенции в лице ее ученых и классиков литературы и философии. Таким рисуется он мне и в части сегодняшней советской интеллигенции. Даже студенчество считалось в старой России наиболее критической частью общества, потому что их учителя были не лакеями правительства, а свободомыслящими гражданами страны. Судя по советским источникам, сегодняшнее советское студенчество тоже значительно отличается от студенчества сталинских времен. В духовной жизни его начинает выходить наружу известная критическая струя. Из многочисленных показателей на этот счет приведу только одно свидетельство, во-первых, потому что оно напечатано в газете «Правда», во-вторых, его высказали такие авторитетные лица, как профессора МВТУ — доктор технических наук, секретарь парткома, Н. Лакота и доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории КПСС, Е. Олесюк. Они пишут: «Достаточно побеседовать со студентами вне аудитории, побывать у них в общежитии, послушать, о чем они спорят на "пятачке” у своей многотиражки, — и легко убедиться: им неинтересна игра в поддавки. Как и во все времена, вступающая в жизнь молодежь щедра на острые суждения, порой бескомпромиссные и пристрастные. Вопрошая друзей, наставников, страницы книг, газет и учебников, зреющий человек учится вырабатывать собственные суждения. Его мысль пытлива, смела, по-юношески контрастна; она стремится к постижению тех истин, перед которыми порой отступали, спрятавшись за стереотипами готовых формул, "умудренные” методическими рекомендациями предшественники. Так и должно происходить. Потому что только так и рождаются вопросы, ответы на которые приходится искать годами и подтверждать потом всей жизнью. Движение ищущей мысли не остановить». («Правда», 20.11.1984).

Вот здесь можно отважиться на смелое и уверенное предсказание: когда это студенческое поколение будет решать судьбы страны, от советской тирании останутся только одни жуткие воспоминания. Исчезнет тогда и дух милитаризма, которым пропитан сейчас весь старый советский генералитет и его военная стратегия. Мало кому известно, что бездонный аппетит в наращивании оружия и неутолимая жажда военного превосходства над всей планетой — решающая причина не только в обострении международной обстановки, но и продолжающегося низкого уровня жизни советских граждан. Я чувствую, что такое положение уже тревожит наиболее дальновидных из советских лидеров. Они не могли не видеть, к какой социальной и политической пропасти толкает их советская «военная партия» милитаристов во главе с Огарковым, Куликовым, Толубко, Горшковым, Епишевым. Вот почему основная политическая проблема для Кремля сегодня — это взаимоотношения между партией и армией. От характера ее решения зависит дальнейшее направление как внутренней, так и внешней советской политики. Снятие Огаркова с поста начальника Генерального штаба было лишь внешним проявлением того глухого кризиса в отношениях между партией и армией, который возник и обостряется со дня смерти Брежнева.

В приоритетах Брежнева на первом месте всегда стояла армия, но, когда его наследники начали призадумываться над кризисным состоянием всей советской системы, им, вероятно, пришлось расставлять акценты иначе. Однако армия, раз уже введенная наследниками Сталина в политическую игру, начала настаивать на своей исконной доктрине: советское военное превосходство во всем и любой ценой. Даже после того, когда СССР и США договорились по договору СОЛТ-1 (ОВС-1) об установлении «стратегического паритета» или о «равновесии сил», советский Генеральный штаб все еще продолжал проповедовать советское превосходство на земле, на море, в воздухе и космосе (см. статью о военной стратегии в советской Военной энциклопедии, 1977 г.). Когда на Западе Георгию Арбатову указали на это, то он, вполне понимая западную психологию, ответил: «Пожалуйста, не делайте меня ответственным за писания какого-нибудь отставного полковника». Однако безответственные вещи, которые приходят им на ум, отставные полковники пишут только на Западе, но не в СССР.

«В мае маршал Огарков выступал за то, чтобы вкладывать больше средств в производство новых типов оружия, а в сентябре его сняли. Он был недоволен существующим положением?» Такой вопрос западногерманский журнал «Шпигель» задал члену ЦК Загладину. Тот ответил: «В конце пятидесятых годов мы опубликовали решения, согласно которым политикой обороны страны руководит партия в согласии с интересами и нуждами страны… Военные не занимаются производством оружия, этим занимаются промышленные министерства… Все координируется на политическом уровне. Наш министр обороны — человек партии». («Шпигель», 10 декабря 1984 г.)