Александр Каплан - Тайны мозга

После закапывания воды, то есть без каких-либо внешних воздействий, 52 % испытуемых больше всего денег оставили себе (то есть проявили «эгоизм»), 20 % самую большую сумму внесли в общественный фонд («любовь к своим»), 28 % отдали предпочтение межгрупповому фонду («неприязнь к чужим»). Введение окситоцина привело к тому, что всего 17 % участников поступили как «эгоисты», 58 % проявили «любовь к своим», а 25 % — потратили большую часть своих средств, чтобы поживиться за счет участников чужих групп. Получается, что люди в своем поведении всегда балансирует между состояниями эгоизма и альтруизма, находясь в зависимости от индивидуальных предпочтений на разном расстоянии по обе стороны от точки равновесия. Окситоцин, видимо, сдвигает точку равновесия в сторону альтруистического поведения, то есть человек начинает получать большее удовлетворение от альтруистических решений. Механизмы этого системного влияния окситоцина на поведение человека совершенно не изучены, но ясно, что молекула окситоцина только тогда становится действенной для нервной клетки, когда связывается со специальными рецепторами, расположенными на мембране клеток. По своей природе эти рецепторы являются белковыми молекулами, потому их синтез определяется соответствующим геном, который уже давно известен исследователям. Однако до недавнего времени не было известно, действительно ли особенности этого гена у разных людей и определяют их точку равновесия между эгоизмом и альтруизмом. Еще интереснее было бы, если эти гены можно было бы настраивать с помощью таких агентов, как окситоцин.

Группа исследователей из Иерусалимского университета под руководством Ричарда Эбстайна в 2009 году опубликовала пионерское исследование по генетической регуляции чувствительности клеток к окситоцину. Ученые предложили своим испытуемым, мужчинам и женщинам, которых в каждой группе было больше сотни, игру в «Диктатора», когда испытуемому дается 12 долларов и предлагается сколько то пожертвовать абстрактному «бедняку», а остальные забрать себе. Психологи уже знали, что обычно люди, если и делятся деньгами, то в 80 % случаев отдавали небольшую сумму, но в 20 % делились поровну. Кодирующий участок гена рецептора окситоцина изучать не имело смысла, так как у всех людей молекула этого гормона одинакова.

Исследователи обратили внимание на регуляторный участок гена, в нескольких местах которого отдельные нуклеотиды могли меняться от человека к человеку. Здесь их ожидания были вознаграждены: замена одного нуклеотида на другой в конкретной позиции регуляторного участка ДНК приводила к резкому увеличению шансов на то, что в стрессовых условиях человек с одним видом нуклеотида окажется добрым и жертвенным, а с другим видом — черствым и эгоистичным. Поскольку эти замены выявлены не в кодирующей белок области гена, а в его регуляторной части, можно заключить, что поведение человека в ситуации социального выбора зависит не от строения самих рецепторов окситоцина, а от того, какими внутриклеточными факторами и как этот ген настраивается для синтеза рецепторов окситоцина. Возможно, у одних людей в состояниях стресса ген продуцирует недостаточно рецепторов окситоцина, чтобы нервная клетка почувствовала имеющееся в крови даже большое содержание окситоцина, и этот человек будет более склонен к эгоистическим влечениям, а у других людей, с другим нуклеотидом в соответствующей позиции ДНК — все наоборот, на мембране клеток будет много рецепторов, что сделает их очень чувствительными к окситоцину и тем самым обеспечит альтруистическое поведение в стрессовых условиях, даже без закапывания дополнительного окситоцина в нос.

Не исключено, что в обоих случаях система регуляции поведения устроена так, что человек получает удовлетворение независимо от характера принятого решения, альтруистическое оно или эгоистическое. Тем самым человек в обычных ситуациях человек не слышит «голос разума», но поддается эмоциям. В таком случае теоретически остается возможность фармакологической регуляции принятия решений. Можно, например, закапать в нос немного окситоцина или, еще лучше — найти тот самый внутриклеточный регулятор гена рецепторов окситоцина, который, будучи изготовлен в таблетках, настроит человека на доб-р о желательный лад.

Итак, вернемся к тому периоду, когда Гомо сапиенс стал расселяться по планете. Для этого ему, очевидно, понадобились недюжинные интеллектуальные способности, и тут уже естественный отбор начал в полную силу работать в пользу особей с повышенным объемом мозга. Но мозг, как известно, очень энергозатратный орган. У человека он потребляет около 20–25 процентов от всей энергии организма, хотя в общей массе тела он составляет всего 2 %. Если бы вес мозга увеличился вдвое, то организму пришлось бы затрачивать уже не 20, а все 40 % своих энергетических ресурсов. В таких условиях тело просто было бы не в силах обеспечить не только себе, но и сам мозг питательными веществами и кислородом. Похоже, полтора килограмма — это максимум, что могла себе позволить биологическая эволюция для человека, при сохранении габаритов его тела.

А вот загрузка мозга работой сверх обычного уровня приводит к не очень заметному увеличению потребления энергии. Томограф показывает, что даже при максимальной активности мозга объем кровотока возрастает всего на 5-10 % по сравнению с состоянием отдыха. Получается, что почти вся потребляемая мозгом энергия уходит на поддержание его спокойного состояния, когда он не занят какой-либо очевидной деятельностью или даже когда спит!

Более того, еще более точный метод регистрации активности мозга — позитронно-эмиссионная томография — показывает, что активность, например, зрительной коры, обрабатывающей потоки визуальной информации, даже у слепых людей так же высока, как и у зрячих. Наконец, при наркозе, когда отключается большая часть сенсорных и моторных функций мозга, его клетки по-прежнему генерируют нервные импульсы, затрачивая все то же количество энергии, так как каждый нервный импульс — это работа сразу нескольких энергоемких молекулярных механизмов.

Может создаться впечатление, что мозг вообще работает в значительной мере автономно, постоянно обрабатывая какую-то неизвестную нам информацию. Не та ли это работа мозга, которая по жизненной необходимости постоянно поддерживает сформировавшуюся у каждого человека по ходу жизни его психическую реконструкцию внешнего мира? Ту самую реконструкцию, в которой, как в уютном доме, все работает на своего хозяина: и восприятие, и память, и мышление, и эмоции — словом, все то, что составляет наш внутренний психический мир, да плюс еще непрерывный анализ данных от многочисленных внутренних систем организма.