И Попов - Пути в незнаемое

Меню хищника до сих пор загадка. Выводы о вкусах и количестве пищи, поглощаемой тем или иным зверем, сделанные в неволе, очень часто оказываются неверными. Вспомните тех же самых охотничьих собак — они никогда не откажутся от хорошего куска мяса. Но вот заканчивается зимний промысел в тайге. Собаки возвращаются вместе с охотником в деревню, и в деревне хозяин нередко забывает о своих четвероногих помощниках до следующего сезона, до следующей зимы. И очень часто собаки все это время не получают от людей ничего.

Чем поддерживают свою жизнь эти отощавшие животные? Редким куском хлеба, старой костью, кой-какими отбросами. У таких, позабытых людьми собак всегда жадно горят глаза, и дай им сейчас ведро молока или хороший котел щей, и голодный пес не отойдет от ведра или котла до тех пор, пока не поглотит все съестное. Но никто не вынесет собакам ни каши, ни мяса, ни хлеба, ни молока. И они продолжают понуро лежать у крыльца, перехватывая просящими взглядами своего хозяина и дожидаясь нового охотничьего сезона, когда начнется новый путь в лес и когда будет вдоволь мяса. А пока надо поститься и весну и лето, и большую часть осени…

Неделями может поститься почти любой хищник, и поэтому никак нельзя сравнивать то количество пищи, которое получают в неволе ежедневно волк, медведь, выдра, с тем пропитанием, что досталось бы этим животным в лесу, в озере.

Но все-таки и волк, и медведь всегда остаются хищниками, и не каждый пастух согласится пасти свое стадо рядом с охотничьими тропами этих животных. Вот почему нередко на нижнем сучке дерева около пастушьего костра увидишь висящее охотничье ружье.

Если вам придется когда-нибудь побродить по северной глухой тайге, вы обязательно отметите, что эта тайга мало населена — редко выпадет вам встретиться здесь с птицей или зверем, разве что сойка или кедровка нарушат сумрачную тишину, да еще чуть слышно прошуршит в траве напуганная мышь. Но стоит покинуть тайгу, стоит приблизиться к человеческому жилью, как все вокруг, будто в сказке, преображается.

Прежде всего редеет сама тайга, и стена елей все чаще и чаще пробивается белыми стволиками берез. А тут рядом и осинник, грибы, а за осинником старые вырубки, по которым из конца в конец поднялся светлый кустарник. И здесь же возле старых пней кустики ягод. Ягод много, а возле ягодных кустиков следы-наброды тетеревиного выводка. Вот оброненное птицами перо, вот их помет, вот ямки рядом с кочкой-муравейником, где тетерева купались в песке — «порхались». А там, где к вырубкам подходит ельник, услышите вы частое «фыррр, фыррр» взметнувшихся при вашем приближении рябчиков.

Здесь же увидите вы и канюка, высматривающего сверху добычу, разыщете следы лисы, что охотилась за мышами, а попутно не спускала глаз и с тетеревиного выводка. На краю осинника встретится вам помет лосей, а рядом с тропами лосей нет-нет да и оставит свои следы-вмятины медведь. И он, как считаем мы, угрюмый житель глухого леса, выбрался сюда, к вырубкам, к полянам, к полям, которые создали на месте леса люди.

Да, так уж устроено в природе: хоть и достается животным порой от людей, но тянет их к людям, тянет туда, где люди устроили свое хозяйство.

Не раз отмечал я, что возле лодки, с которой я ловил рыбу, появляется щука. Да, стоило мне отвести лодку от берега и приняться ловить плотвичек и окуней, как из прибрежного укрытия ко мне под лодку направлялась щука. Она таилась под самым дном моей рыбацкой посудины и, выждав, когда возле лодки соберутся привлеченные крошками хлеба плотвички, бросалась в атаку и, ухватив добычу, возвращалась обратно в свое убежище, под мою лодку.

Обычно щуке хватало каждый раз двух-трех плотвичек, и, поглотив необходимую ей добычу, эта щука не торопясь возвращалась к своему берегу. Вся охота длилась не больше получаса. За полчаса хищная рыбина утоляла голод и могла по крайней мере в течение этого дня больше не охотиться. Ну а если бы не было моей лодки, если бы я не приманивал к лодке плотвичек, бросая в воду крошки хлеба, сколько времени пришлось бы этой же щуке поджидать добычу там, возле берега, где, видимо, и была ее засада?..

Иногда я наблюдал за этой рыбиной, когда она таилась в прибрежной траве, и в течение всего утра едва отмечал две попытки атаковать добычу. Да и эти две попытки не всегда были успешными. Примерно половина атак оканчивалась неудачей, и вместо тех двух-трех плотвичек, которые доставались щуке возле моей лодки, она довольствовалась лишь одной небольшой рыбкой. Вот и посудите сами, где было трудней охотиться?.. Конечно, там, около берега, где добыча реже попадалась на глаза, а если и попадалась, то не в таком числе и вела себя не так беспечно, как возле моей лодки… Я — человек — по своему желанию и известными только мне способами собрал возле себя потенциальную добычу. И тут же к этой добыче, на которую вроде бы имел право претендовать только я, устремился еще один охотник — щука по-своему разобралась, где ее охота будет более успешной.

Если вы живете неподалеку от леса и если вам захочется завести голубей, помните, что возле вашей голубятни почти тут же появится ловкий пернатый охотник — ястреб-тетеревятник. Ястреб будет долго таиться, будет долго ждать, но однажды, выбрав подходящий момент, кинется к вашим голубям. И поймать домашнюю птицу ему будет куда проще, чем дикого голубя, — дикий голубь куда осторожней.

Если вы разводите кур, гусей, уток, вы должны знать, что и у этой домашней птицы есть опасные враги. К цыплятам, гусятам, утятам могут направиться и ястреб, и ворона, и коршун — и тут гляди и гляди в оба, чтобы пернатые хищники не наделали беды.

Люди стали разводить в прудах рыбу, и тут же у людей появились конкуренты, которые с достойным упорством стали посещать рыборазводные пруды, в которых подрастали маленькие рыбешки. Если чайкам и крачкам в реке, в озере, в обычном пруду, где рыбы куда меньше, добыча достается крайне трудно, если и чайки и крачки по этой причине чаще занимаются ловлей насекомых, чем рыбной ловлей, то возле пруда, где выращивается масса мелкой рыбешки, и чаек и крачек может ждать обильный стол. Так птицы, которым совсем недавно доставались лишь больные или раненые рыбки и которых мы основательно считаем санитарами рек, озер и прудов, вдруг около рыборазводных водоемов обернулись конкурентами, а то и настоящими разбойниками.

Никогда в лесу, в дикой степи, где нет домашнего скота, не ведут себя волки так разбойно, как ворвавшись в стадо овец… Чтобы поймать зайца, волку надо долго гонять этого зверька. Чтобы свалить лося, волкам по летнему времени надо устроить засаду и загнать добычу в болото. Но не каждого лося так просто обвести — чаще лось, попав в засаду, будет стараться прорвать окружение и крепкой, сухой тропой все-таки уйдет от врагов.