Тайны жизненной энергии

Для справки можно отметить, что всего учеников у Конфуция было около трех тысяч. К сожалению, статуя Конфуция не дожила до наших дней, но сам храм сохранился, он включает в себя 466 построек — залы, беседки, павильоны и т. д. Во времена династии Мин в одном из павильонов были установлены сто двадцать камней с вырезанными на них картинами из жизни Учителя. А в храме Конфуция собраны великолепные произведения живописи, резьбы по камню лучших китайских мастеров того времени.

Во времена династии Хань (175 г. н. э.) Конфуция канонизировали в ранг «первого святого», а при династии Сун (960-1279 гг.) был установлен обряд поклонения на могиле Учителя. Позднее в день памяти Конфуция стали проводить церемонии с обязательным присутствием императора. В этот день император должен был прийти в храм для совершения обряда жертвоприношения и произнести следующие слова: «Ты велик, о совершеннейший мудрец! Твоя добродетель беспредельна, твое учение совершенно. Среди смертных тебе не было равных. Все правители тебя почитают. Твои изречения и узаконения со славой признаются. Ты — образец служения императору. Жертвенные сосуды благоговейно выставлены. Проникнуты почтением, мы бьем в гонги и колокола».

К концу XIX в. в стране насчитывалось 1560 храмов Конфуция, в которых, кроме молений, проводились также экзамены на ученые степени. Но следует отметить, что обряды, совершаемые в его честь, не имеют целью умилостивить святого, и сам Учитель не обожествляется, эти обряды носят характер чествования памяти великого человека.

Сам Конфуций считал себя хранителем и толкователем мудрости древних, видя в них достойный пример для подражания. В своих проповедях он часто упоминал мифического правителя Яо. Согласно одной из версий, Яо жил в хижине из камыша и неотесанных стволов деревьев. Питался он отваром из диких трав и рисовой кашей, носил грубую, простую одежду, ел из простой глиняной посуды.

Если правитель Яо видел голодного, он говорил: «Это я виноват, что он голоден», если кто-то не имел одежды, он говорил: «Это я виноват, что ему нечего надеть», если кто-то совершал преступление, то он говорил: «Это я довел его до преступления», — то есть, он брал на себя ответственность за всех. Во времена его правления люди не запирали дома, если кто-то что-нибудь забывал на улице, то на следующий день он мог найти свою вещь на том же месте.

Сам Конфуций говорил: «Учение мое не что иное, как учение, которое преподали и оставили нам древние. К учению этому я ничего не прибавляю, ничего от него не отнимаю, но передаю его в первоначальной чистоте. Учение это неизменно — само по себе создатель его. Я сам уподобляюсь только землевладельцу, который бросает зерно в землю и поливает его, но который сам по себе не имеет силы заставить содеянное пустить ростки и принять формы растений иного рода».

Среди учеников Конфуция широкое распространение имело следующее утверждение: «Умереть с голоду — событие маленькое, а утратить добродетель — большое». Идея покорности пронизывает все учение: сын подчиняется отцу, жена — мужу, нижестоящий — вышестоящем и т. д. Только небо в состоянии наградить человека выдающимися качествами.

Благородный человек должен обладать шестью добродетелями: человеколюбием (жэнь), чувством долга (И), поведением, соответствующим нормам (ли), знанием (чжи), верностью (синь) и сыновней почтительностью. Человеколюбие включало в себя: милосердие, сдержанность, скромность, доброту, сострадание и любовь к людям. Долг — это сумма моральных обязательств, добровольно принятых на себя.

Нормы поведения — это основа учения: церемонии, правила этикета, обряды.

Знание — изучение древних книг, а также опыта, накопленного поколениями. Верность — покорность и искренность по отношению к вышестоящему. Милосердие — справедливость к нижестоящему. Сыновняя почтительность — не только исполнение воли отца и матери и служением им, но и сердечная любовь к ним.

Важную роль в конфуцианстве играет культ Неба. Небо определяет судьбу человека и всей страны и является вместилищем Высшего Разума и Справедливости, а император — «уполномоченный» Неба на Земле, воплощение в человеке высшей справедливости и разума.

Согласно учению Конфуция, китайская цивилизация считалась самой совершенной и потому должна была быть примером для подражания всем другим народам.

Возникновение даосизма связывают с именем легендарного древнего философа Лаоцзы, который является автором трактата «Дао-дэ цзин» (книга о Дао и Дэ), относящегося к ГУ-Ш вв. до н. э. Согласно легенде, мать вынашивала Лаоцзы несколько десятков лет и родила его уже стариком, откуда и происходит один из переводов его имени — «Старый ребенок» (другой, очевидно, более правильный, — «Старый философ», поскольку иероглиф «цзи» означает еще «философ, духовный наставник, учитель»).

Лаоцзы пошел совсем по другому пути, нежели Конфуций. Он считал, что все установления человеческие — полная ерунда, поэтому надо подражать природе. Надо идти в горы — а гор там было много, и все они были очень лесистые, и климат теплый: снег южнее хребта Цинь-лин не выпадает вообще — и жить там, подражая животным и вольным птицам, изучая законы Вселенной.

Надо стараться понять, как меняется погода, и вызвать дождь, когда нужно (магия); надо понять, как будущее сменяет прошедшее, то есть, научиться искусству гадания; надо изучить человеческий организм, чтобы уметь лечить его; надо наблюдать, как растут растения, изучать животных, то есть Лаоцзы горячо рекомендовал заняться естественными науками в естественных условиях. А мир представлял как Дао.

Дао — это не поддающееся определению, конкретное «протекание» мира, Путь жизни. Само слово означает «путь», «дорога». Но оно также означает «говорить». Первая же фраза «Дао-дэ цзин» содержит игру слов, основанную на этих двух значениях:

«Дао, о котором можно сказать, не есть вечное Дао».

Но далее Лаоцзы поясняет:

«Вот вещь, в хаосе возникающая, прежде неба и земли родившаяся! О беззвучная! О лишенная формы! Одиноко стоит она и не изменяется. Повсюду действует и не имеет преград. Ее можно считать матерью Поднебесной. Я не знаю ее имени, но если попытаться выразить ее, то обозначу ее иероглифом ДАО…»

Смысл здесь, по-видимому, в том, что так же, как собственная голова — ничто для глаза, тем не менее, является источником сознания, смутное на вид, неопределенное Дао — есть сознание, которое, формирует мир, причем с искусством, превосходящим возможности полного понимания.