Вальтер Шайдель - Великий уравнитель [litres]

Zala 2014: 524–525; Oechslin 1967: 150, табл. 43, 152–160; Grütter 1968: 16, 22; Dell, Piketty, and Saez 2007: 486, табл. 11.3.

Oechslin 1967: 236, 239; Grütter 1968: 23; Zala 2014: 534–535; Dell, Piketty, and Saez 2007: 494.

Рис. 5.11 из WWID.

Gilmour 2010: 8–10; Hamilton 1989: 158–162; Roine and Walden-ström 2010: 310; Ohlsson, Roine, and Waldenström 2014: 28, рис. 1. Различие в заработной плате в эти годы также снизилось, поскольку доходы в сельском хозяйстве оставались стабильными, в отличие от административных зарплат: Söderberg 1991: 86–87. Рис. 5.12 из Stenkula, Johansson, and Du Rietz 2014: 174, рис. 2 (адаптированные для настоящей книги с помощью данных, любезно предоставленных Микаэлем Стенкулой); и ср. 177, рис. 4, включая местные подоходные налоги для подобной картины в целом. Ср. также Roine and Waldenström 2008: 381. Нельзя так просто вслед за Ohlsson, Roine, and Waldenström 2006: 20 или Henrekson and Waldenström 2014: 12 утверждать, что Швеция не испытала серьезных потрясений, потому что не принимала активного участия в мировых войнах: близость к конфликту и различные внешние угрозы или другие связанные с войной факторы создали значительный мобилизационный эффект, хотя и в меньшей степени, чем в странах, непосредственно участвовавших в конфликте.

Gilmour 2010: 49 (цитата), 47–48, 229–230, 241–242; Hamilton 1989: 179, рис. 5.12; Roine and Waldenström 2010: 323, рис. 7.9; Stenkula, Johansson, and Du Rietz 2014: 178; Du Rietz, Johansson, and Stenkula 2014: 5–6. Консенсус: Du Rietz, Johansson, and Stenkula 2013: 16–17. (Эта информация опущена в финальной версии Stenkula, Johansson, and Du Rietz 2014.) Коалиционное правительство военного времени принесло стабильность после беспокойств предыдущих двух десятилетий: Gilmour 2010: 238–239; см. также Hamilton 1989: 172–177.

Roine and Waldenström 2010: 320, рис. 7.8; Ohlsson, Roine, and Waldenström 2014: 28, рис. 1. Доля богатства верхнего 1 % в Швеции, насколько она вычисляется по налогообложению богатства, постепенно снижалась более или менее равномерными темпами на протяжении четырех десятилетий, начиная с 1930 г.: Ohlsson, Roine, and Waldenström 2006: рис. 7. Wal-denström 2015: 11–12, 34–35, рис. 6–7 показывает два структурных разрыва: в 1930-х для пропорции национального богатства/дохода (после небольшого предыдущего во время Первой мировой войны) и в начале 1950-х для пропорции частного богатства/дохода – с выводом, что эти «разрывы подчеркивают, что политические институциональные изменения, ассоциируемые с мировыми войнами, возможно, были настолько же важными, как и собственно войны, в оформлении общих пропорций накопления богатства и дохода, особенно в долгой перспективе» (12). Gustafsson and Johansson 2003: 205 утверждают, что неравенство дохода в Гетеборге постепенно снижалось с 1920-х по 1940-е и что этот процесс в основном был обусловлен падением и деконцентрацией дохода с капитала с 1926 по 1936 г., и прежде всего подоходными налогами с 1936 по 1947 г. Выравнивание: Bentzel 1952; Spant 1981. О значительном выравнивании среди групп дохода см. Bergh 2011: рис. 3, воспроизведенный из Bentzel 1952. Заработные платы: Gärtner and Prado 2012: 13, 24, график 4, 15, 26, график 7. Сельскохозяйственные зарплаты поднялись, потому что их не затрагивала стабилизация зарплат: Klausen 1998: 100. Доля дохода с капитала в верхних долях дохода упала с 1935 по 1951 г.

Gilmour 2010: 234–235, 245–249, 267. См. также Klausen 1998: 95–107. Цитаты: Gilmour 2010: 238, 250, 267. Grimnes 2013 описывает схожее развитие в оккупированной Норвегии.

Östling 2013: 191.

Du Rietz, Henrekson, and Waldenström 2012: 12. Цитата из «Послевоенной программы» 1944 г. по Hamilton 1989: 180. Ср. также Klausen 1998: 132.

Lodin 2011: 29–30, 32; Du Rietz, Henrekson, and Waldenström 2012: 33, рис. 6; Du Rietz, Johansson, and Stenkula 2013: 17. Военный корпоративный налог в 40 % уже стал постоянным в 1947 г.: Du Rietz, Johansson, and Stenkula 2014: 6.

«Такое развитие поддерживает идею о том, что приемлемое налоговое бремя увеличивается во время кризисов и что его уровень воспринимается как допустимый после кризиса, благодаря чему возможно поэтапное увеличение функций налоговых ставок и государственных расходов» (Stenkula, Johansson, and Du Rietz 2014: 180). Напротив, Henrekson and Waldenström 2014, особенно 14–16, стараются отрицать влияние эффекта войны и объяснить изменения в политике ссылкой на идеологию – но это не объясняет, почему социал-демократы смогли осуществить свою смелую политику. Roine and Waldenström 2008: 380–382 особо подчеркивают влияние налогообложения на послевоенное снижение долей верхних доходов.

Piketty 2014: 368–375. Особенно важную роль в перераспределении богатства сыграли налоги на наследство. Во Франции доля наследства в национальном доходе в военный период радикально упала с 20–25 % до менее 5 % (380, рис. 11.1). Dell 2005 сравнивает примеры Франции (где суровые военные потрясения и послевоенное прогрессивное налогообложение резко сократили концентрацию богатства и не дали ей вернуться к прежнему состоянию), Германии (которая также пережила потрясения, но выбрала менее прогрессивную систему и в которой поэтому наблюдалось некоторое восстановление) и Швейцарии (которая избежала крупных потрясений, не ввела обширную прогрессивную систему и в которой неравенство богатства осталось высоким); см. также Piketty 2014: 419–421. Что касается долей дохода, то единственным исключением послевоенного выравнивания среди бывших участников была Финляндия: после продолжительного и значительного выравнивания с 1938 по 1947 г. в стране в 1950-х и 1960-х наблюдалось значительное восстановление верхних долей дохода вместе с увеличением коэффициента Джини доходов. И только в 1970-е доля доходов верхнего 1 % упала ниже уровня конца 1940-х, тогда как коэффициент Джини не вернулся к этому низкому уровню (WWID; Jäntti et al. 2010: 412–413, табл. 8A.1). Налогообложение значительно увеличилось во время Второй мировой войны, но ослабло для общего населения после, когда был поднят порог и пропорция налогооблагаемого населения уменьшилась: Jäntti et al. 2010: 384, рис. 8.3(b); также см. Virén 2000: 8, рис. 6 о снижении общей налоговой ставки в 1950-х и начале 1960-х. Неясно, как это способствовало увеличению высших доходов. Фискальные инструменты: Piketty 2014: 474–479. См. 475, рис. 13.1 о доле государства в ВВП: во Франции, Великобритании и США доля налогов в национальном доходе с 1910 по 1950 г. утроилась, за чем последовали разные тенденции, от стагнации (в США) до роста еще наполовину (во Франции). Это привело к новому равновесию, когда большинство бюджетов стран на здравоохранение и образование пополнялось за счет доходов и отчислений (477). Roine and Waldenström 2015: 555–556, 567 также считают, что высокие предельные налоговые ставки были ключевым фактором, обусловившим низкое послевоенное неравенство. В Piketty 2011: 10 не кажется преувеличением предположение о том, что «политические и военные потрясения 1914–1945 гг. породили беспрецедентную волну антикапиталистических мер, которые оказали на частное богатство значительно большее влияние, чем сами войны».

Scheve and Stasavage 2009: 218, 235; но ср. 218–219, 235 по поводу причин и следствий. См. также Salverda and Checchi 2015: 1618–1619. UK: Lindsay 2003. Рис. 5.13 из http://www.waelde.com/UnionDensity (небольшие несостыковки около 1960 г. – следствие перехода между наборами данных). Детальную статистику см. особенно в Visser 1989.