Константин Сонин - Когда кончится нефть и другие уроки экономики [львиная доля примечаний (сносок) отсутствует)]

То же можно сказать и о промышленной политике. Если развитие экономики самой по себе не устраивает граждан, общество дает правительству задание поменять стимулы экономических субъектов так, чтобы активность этих субъектов вела к желаемому результату. Например, гражданам не нравится, что слишком большая часть производства в стране завязана на нефти и газе и, значит, зависит от мировых цен, на которые мы повлиять не можем. Если ввести дополнительные налоги на нефтяников или газовиков, прибыльность их бизнеса снизится, следовательно, повысится привлекательность остальных секторов.

Как показывает опыт, государственные инвестиции связаны с двумя основными опасностями. Во-первых, общественные деньги легче воровать, чем частные. Во-вторых, политик, распределяющий инвестиции, может преследовать свои личные цели, в которых экономический эффект совсем не на первом месте. Практика показывает, что обе эти проблемы стоят очень остро. Политики заботятся о проектах, которые способствуют продлению их собственного пребывания у власти. Чиновники берут взятки и создают барьеры для входа на рынок – за право пройти через барьер, как мы видели в предыдущей главе, можно взять еще более высокие взятки.

Чиновник, получивший откат, то есть взявший деньги за то, чтобы заплатить компании, у которой государство что-то закупает, побольше, а не поменьше, просто ворует деньги у граждан. Это “просто” в том смысле, что экономисту не в чем тут разбираться. В этом деле должны разбираться журналисты и прокуратура. Интересно посмотреть на других чиновников – тех, чья деятельность привела, говорят, к изменениям в лучшую сторону. Интересно было бы проследить историю государственных инвестиций в одну из самых динамично развивавшихся экономик прошлого, ХХ века – Японию. Именно в Японии сложился миф о всемогущем Министерстве внешней торговли и промышленности, мудрая политика которого породила “японское чудо” – сорок лет быстрого экономического роста.

Темпы роста в послевоенной Японии были и впрямь впечатляющими. С 1952 года, когда закончилась американская оккупация, и до 1991-го валовый национальный продукт вырос в 13 раз. На протяжении сорока лет средние темпы роста составляли почти 7 % в год – в 2,5 раза выше, например, американских. Для сравнения, Россия за ХХ век осталась примерно на том же месте, где и была: ВВП на душу населения как был равен примерно 1/3 от американского в 1913 году, так и остался таким же через сто лет. А Япония совершила удивительный рывок – из “среднебогатых” стран в самые богатые. Неудивительно, что у такого успеха оказалось немало “отцов”: сторонники самых разных экономических теорий и парадигм постарались засчитать “японское чудо” себе в актив.

Либертарианцы, сторонники экономической свободы, что в переводе на язык практики означает невмешательство правительства в деятельность граждан и компаний, считают, что низкий уровень налогов – важный фактор устойчивого роста. В период с 1951 по 1970 год, когда среднегодовые темпы роста превышали 9 % – а это очень много по мировым меркам, – налоговая нагрузка на бизнес без учета пенсионных налогов упала с 22,4 до 18,9 %. С увеличением налогов темпы роста снизились. К сожалению, не так-то просто определить, в какую сторону действует зависимость. Возможно, низкие ставки налогов помогают росту. Чем большая доля прибыли остается у того, кто вложил деньги и усилия, тем больше стимулов это делать. С другой стороны, возможно, что при высоких темпах роста у правительства не так велика нужда в дополнительных налоговых сборах. Другими словами, причинно-следственная связь может быть обратной.

С не меньшими основаниями ставят себе в заслугу японские достижения и дирижисты – сторонники прямого и активного вмешательства правительства в экономическую деятельность. Героическим символом дирижистов (и жупелом приверженцев экономической свободы) стало Министерство внешней торговли и промышленности, созданное в конце 1940-х для координации деятельности японских компаний на международном рынке. Оно должно было заниматься всем, что могло бы помочь промышленности наращивать экспорт. Министерство отвечало не только за инвестиции, энергетическое обеспечение и импорт оборудования и технологий, защиту внутреннего рынка от излишней внешней конкуренции, но и за контроль над загрязнением окружающей среды и даже за работу с жалобами потребителей. Ничто не должно было мешать развитию японского экспорта! Политический вес министерства был очень велик: большинство премьер-министров на пути к высшему посту возглавляли этот ключевой экономический орган.

Поскольку министерство контролировало помимо всего прочего рынок валюты, предприятиям приходилось обращаться к правительству за разрешением даже тогда, когда речь шла об импорте технологий. В начале 1950-х Sony, тогда еще совсем маленькая компания, обратилась с разрешением купить у американской компании права на производство транзисторов. Министерство сначала отказало, но через два года компании удалось переубедить чиновников. Еще через несколько лет транзисторные радиоприемники принесли Sony мировую славу.

Это был не единственный случай, когда министерство пыталось преградить путь прогрессу, но остановить его не смогло. Точно так же получилось и в автомобильной промышленности. В середине 1950-х министерство предложило компаниям поучаствовать в конкурсе на право производить “народный автомобиль”. Предполагалось, что победитель станет единственным производителем в стране. Через десять лет министерство попыталось заново консолидировать отрасль – заставить компании слиться в несколько суперконцернов. Можно только догадываться, что стало бы с этими отраслями японской промышленности, окажись попытки министерства вмешаться в их развитие успешными. По счастью, отраслевые лобби были в обоих случаях сильнее чиновников, и японские автомобильные концерны, конкурируя между собой, завоевали весь мир. Так что японский экономический рост и развитие высокотехнологичных отраслей происходили во многом вопреки, а не благодаря государственному контролю и поддержке.

К концу 1980-х самым главным проектом для всемогущего министерства стала электроника. И, как оказалось, последним. Сейчас трудно поверить, что сорок лет назад все ждали окончательной победы японской электроники над американской. Многие годы государственных инвестиций просто обязаны были принести успех японцам. После полной победы на рынке микрокалькуляторов и магнитофонов – кто сейчас помнит названия американских конкурентов Sony? – результат схватки на рынке компьютеров казался предрешенным. Что мог противопоставить японцам IBM – одинокий гигант, так похожий по структуре на японские корпорации?