Константин Сонин - Когда кончится нефть и другие уроки экономики [львиная доля примечаний (сносок) отсутствует)]

В 2008 году несколько крупных стран, среди которых были Россия, Китай и Мексика, потребовали от Всемирного банка прекратить выпуск и распространение отчета “Показатели эффективности государственного управления”. В 1998 году, когда данные были собраны впервые, никто не рассчитывал, что проект, в рамках которого исследовательский отдел Всемирного банка собирает все мировые рейтинги качества государственного управления в одном месте, просуществует так долго и окажется столь успешным. А через десять лет его захотели закрыть, и не потому, что результаты не вызывали доверия. Как раз нет. Просто некоторым странам не понравилось, что качество государственного управления в них оценивается невысоко.

Если бы проект не был успешным, то на его результаты никто не обратил бы внимания и никто не старался бы его закрыть. Неэффективные программы в международной организации могут существовать годами. Но в том-то и состоит несчастное свойство любого содержательного рейтинга, что дать первое или даже второе-третье место сразу всем совершенно невозможно. Тем более что “показатели эффективности управления” не придумываются во Всемирном банке. Все, что делают исследователи, – сводят в индексы результаты всех работ, которые они могут найти, от научных статей до аналитических записок, которые пишут экономисты в инвестбанках по заказу крупных клиентов.

Что, собственно, хотели запретить Всемирному банку представители девяти стран? Собирать и сравнивать рейтинги, которые составляют по самым разным поводам и самым разным заказам самые разные организации по всему миру. Это делают эксперты, и ими интересуются инвесторы. Индивидуальных инвесторов, конечно, волнует не только место в индексе, но и многочисленные подробности: им важна не только общая оценка инвестиционного климата, но и детали. Однако для крупных фондов, решающих, где – в России или Бразилии – разместить свои средства, рейтинги экономического развития и предпринимательского климата значат много. A что это за рейтинги? Во-первых, те, которые составляют международные агентства – Всемирный экономический форум и Gallup – по опросам граждан и компаний.

Во-вторых, те, что публикуют банки и агентства, занимающиеся содействием экономическому развитию, такие как Европейский банк реконструкции и развития. Сюда же входят отчеты американских правительственных агентств, занимающихся экономикой развития. В-третьих, рейтинги неправительственных организаций: Freedom House, “Репортеры без границ” и других. Наконец, четвертую категорию составляют все мыслимые бизнес-издания, занимающиеся подсчетом страновых рисков.

Отчет о качестве управления, который подготовили сотрудники Всемирного банка, ранжирует страны по шести параметрам: учет мнения населения и подотчетность государственных органов; политическая стабильность и отсутствие насилия; эффективность работы правительства; качество законодательства; верховенство закона и борьба с коррупцией. Если спросить экономиста, насколько важны эти характеристики для развития бизнеса, он кивнет: конечно, все они важны. А если спросить, какие важнее, пожмет плечами: все они важны.

В том, что качество государственного управления – важный фактор экономического развития, никто и не сомневается. Вот только что такое качественное управление, непонятно. Если всей экономикой в стране командует правительство, то оно может делать это и плохо, и хорошо. На практике плановые экономики выступили в ХХ веке неудачно, но теоретически они могли бы оказаться и вполне успешными. И напротив, отсутствие государственного регулирования может быть как разумным выбором ответственных политиков, так и следствием полного хаоса в госсекторе. Например, в США, стране, в которой сосредоточена большая часть ведущих мировых университетов и научных центров, нет министерства, которое занималось бы высшим образованием. Означает ли это, что без министерства обязательно лучше? Нет, потому что таких министерств нет в самых отсталых странах Центральной Африки – они там со временем появятся и будут двигателем прогресса.

Или взять другой пример. Коррупция, являющаяся с точки зрения экономиста чуть ли не универсальным злом, может свидетельствовать о том, что в стране все-таки существуют какие-никакие государственные органы. Если бы от чиновников ничего не зависело, какой смысл был бы давать им взятки?

Фил Кифер, ведущий экономист Всемирного банка, когда я попросил его помочь разобраться в сути предъявляемых рейтингу претензий, объяснил, что при сборе данных возникает несколько проблем: две по существу и одна политическая. Первая существенная проблема состоит в том, что государственное управление – чрезвычайно многомерное понятие. Сведение его даже к шести параметрам – задача сложная и требующая решения множества мелких сопутствующих задач. Нужно исключить “пересечения” – если индексы, составленные разными исследователями, используют одни и те же первичные данные, то следует позаботиться о том, чтобы эти данные учитывались только один раз. Идея работы Дэниела Кауфмана и его группы [34], авторов проекта, состояла в следующем: если взять все доступные базы данных и правильно исключить “пересечения”, то случайные ошибки или индивидуальная тенденциозность одних исследователей будет компенсирована другими.

Вторая проблема состоит в том, что трудно определить, что такое вообще качество государственного управления. С высоты птичьего, то есть политологического, полета, в Китае нет выборов и, значит, нет наиболее эффективного государственного устройства – демократии. Китайские же руководители, наоборот, считают, что более совершенной административной системы в их стране и придумать невозможно. Нужен учет мнения населения? Вот, пожалуйста, партийный комитет. Нет подотчетности власти населению? Так вот же, чиновников расстреливают за коррупцию. Когда китайские исследовательские центры догадаются составить рейтинг стран с учетом числа посаженных в тюрьму коррупционеров и Всемирному банку придется и эти данные включать в свои агрегированные показатели, Китай получит гораздо более высокое место. Если, конечно, его не опередит благодаря тому же самому показателю какая-нибудь “исламская демократия”, в которой каждый, кто отличается взглядами от “отцов революции”, отправляется в тюрьму как “коррупционер”.

Наконец, политическая проблема заключается в том, что любой разговор о качестве управления воспринимается внутри страны куда острее, чем разговор о достоинствах и недостатках системы здравоохранения или образования. В России, конечно, даже мнение о том, что мороженое, произведенное по заграничной технологии, вкуснее местного, может вызвать резкую реакцию, но во многих развивающихся странах охотно соглашаются с тем, что их уровень развития в той или иной сфере не особенно высок. Только не в части государственного управления!