Степан Жихарев - Записки современника

Ну, что бы кн. Горчакову или Карину 1побывать у пасхальной заутрени в Успенском соборе? Нет сомнения, чтоб они вышли от нее другими людьми и, отложив ветхого человека, в нового об лек лися.

На днях опишу тебе свои праздничные визиты и завтрашний дебют в «Снегире».

12 апреля, среда.

Праздничные поздравления мои окончились довольно скоро, хотя я почти всех заставал дома. В продолжение этого идолопоклонства не встретилось ничего такого, что бы заслуживало особенное твое внимание, кроме многознаменательных вопросов Т* и К* о твоем житье-бытье и некоторой пени за твое молчание. Не могу сказать наверное, но, кажется, как будто хотели о чем-то говорить со мною: вероятно о том же, как тебя любят ижалуют, жалеют и желают. Горе вам, богатым! Вот наша братья — дело другое: нас не жалеют и не желают, а просто христосоваются с нами без церемоний, по-русски: cela ne peut pas tirer à conséquence. Но после необходимого воскресного поцелуя, тут же и необходимый вопрос: «а фрак ваш не из рыбьего ли сукна?» О, matante, matante! Бога она не боится!

Ну ж] ФедорТПавлыч, одолжил! Думаю, что с тех пор как существует театр, не было актера, которому бы пришлось играть приличнейшую своей'фигуре роль. Вот уж настоящий скитающийся башмачный подмастерье! Маленький, толстенький, сутуловатый, грудочка вперед, голова ушла в плечи, физиономия препечальная, голос нищего и, ко всему этому, серый изношенный сюртук по щико-лодку, дырявая шляпа и огромный чемодан за плечами — словом, умора! По случаю праздничных дней театр был битком набит. Едва только появился наш Nemo, публика встретила его общим рукоплесканием, продолжавшимся, конечно, минут пять. Мы было хотели пошикать да посвистать — куда тебе! никто из нас не в состоянии был сжать губ от смеха. Nous avons ri — nous voilà désarmés, 1a мы не то чтоб смеялись, но буквально находились в припадке истерического конвульсивного смеха. Неистовые крики «браво, браво!», топанье ногами, стучанье палками — словом, все обыкновенные принадлежности театрального восторга [сопровождали каждую фразу Снегиря-Nemo и почти не давали ему говорить; все находившиеся на сцене актеры не могли воздержаться от хохота. Но вот кой-как доплелся Nemo до сцены поцелуев; с каким-то бешенством бросился он на бедную мадам Штейнсберг и начал — не то чтоб целовать ее, а просто грызть, и повис у ней на шее. Что происходило за сим — я не умею того выразить. Вся праздничная публика вышла совершенно из себя, так что умный и ловкий полицеймейстер Волков, хотя и сам помирал со смеху, принужден был обратиться к публике с просьбою об уме-рении своего восторга; По окончании пьесы мы отправились за кулисы взглянуть на нового дебютанта и нашли, что мадам Штейне-берг в слезах, a Nemo, приложа руку к челюсти, охает: она только что пред нами отвесила ему прежестокую пощечину. «Что, каково? — спрашивает дебютант. — Ведь я говорил, что произведу необыкновенный эффект!». — «Да,—отвечали мы,—но когда же играешь опять?». — «Нет, довольно: кажется, я в два часа постарел двадцатью годами». Слава богу! А ведь свистков не было и принят с восторгом. Штейнсберг великий знаток человеческого сердца!

Гулянье под Новинским началось блистательно. Время стоит прекрасное; экипажам счета нет и кавалькад много. Из числа первых более всех обратила на себя внимание карета какого-то Павлова: голубая, с позолоченными колесами и рессорами, соловые лошади с широкими проточинами и с гривами по колени, в бархатной пунцовой, с золотым набором, сбруе. Чрезвычайно нарядно! Коренные, как львы, развязаны на позолоченных цепях, а подручная беспрестанно на курбетах. Из кавалькад лучшею показалась мне та, в которой видел я графа П. И. Салтыкова: немногочисленна, но все лошади — прелесть! Иван Петрович Поливанов также отличался в ней, и его старушка Бетси до сих пор считается самою красивою лошадью в Москве.

13 апреля, четверг.

Гулянье под Девичьим было чрезвычайно многолюдно. Но все это хорошо только для нового человека, а то приглядишься не только к лошадям и экипажам, но даже и к тем фигурам, которые в них сидят и стоят на запятках; все одно и то же — однообразно и скучно, ж тем более скучно, что почти в каждой физиономии едущего или едущей напоказ в публику, заметно одно чувство: желание блеснуть и возбудить зависть в других своим достатком или вкусом. Я это заключаю, право, не из какой-нибудь мизантропии, в мои лета непростительной и даже невозможной, но из тех самодовольных взглядов, улыбок, киваний головами, маханий руками, которые заметил я у всех почти владельцев раззолоченных экипажей. Какая разница в физиономии щеголей, едущих на гулянье казать себя, и тех, которые едут смотреть других из одного любопытства или по обязанности; говорю «по обязанности», потому что, как мне толковал

»

4 С. П. Жихарев

умный Иил Андреевич Новиков, всякий коренной москвич обязан быть на известных гуляньях во избежание заключений о нем, точно так же как и всякая московская барышня обязана не пропускать на балах ни одного танца. Я не бывал на гулянье 1 мая в Сокольниках, но говорят, что при хорошей погоде это гулянье восхитительно и превосходит все другие. Нынешний год не пропущу его.

По случаю сегодняшнего гулянья под Девичьим во всех домах, находящихся на Пречистенке, начиная с Всеволожского до Хит-ровых, назначены большие вечера. Это для тебя не новость, потому что так ежегодно бывает; но вот одна достойная твоего любопытства и которой ты не ожидаешь: Катерина Евдокимовна Б—ва, у которой был назначен также вечер, неожиданно в обед разрешилась от бремени, после двадцатичетырехлетнего неплодия. Муж очень доволен тем, что это случилось именно в четверг, когда в ожидании гостей он должен был поневоле оставаться дома; иначе он был бы в отчаянии, потому что такой казус воспрепятствовал бы ему ехать по обыкновению в английский клуб. Крестины новорожденного и празднество серебряной свадьбы родителей назначаются в один день.

18 апреля, вторник.

Я полагал, что сам князь Одоевский в целый месяц не получит от всех своих корреспондентов столько вестей, сколько получишь ты от одного меня в несколько дней, а ты еще все пеняешь и вопишь! Я описываю тебе только то, что сам слышал и видел и рассказываю собственные свои похождения: чем богат, тем и рад; не сочинять же мне для тебя романов вроде толстого романа толстейшей барышни Извековой, за который недавно бедняга проглотила такую злую и обидную, хотя и не совсем острую эпиграмму:

И—ой роман с И—ой и сходен:

Он так же, как она, дороден И так же ни к чему не годен!

Уж не уведомлять ли тебя о двух американцах, муже и жене, которых балаганщики, налощив черным воском, называют гуронскими дикарями 1и заставляют глотать какую-то мерзость;

или о молодом, прекрасном — как опубликовано — мужчине о трех руках? Очень нужны тебе подобные сведения!