Ричард Фейнман - Не все ли равно, что думают другие?

Мистер Фичтел записал в своем дневнике: «Мы очень осторожно затянули гайку», – точно то же самое написано в инструкции.

Я сказал:

– Мистер Ламберт говорил, что предупреждал вас о превышении 1200.

– Он никогда меня об этом не предупреждал – зачем бы ему это делать?

Мы догадались, как такое могло произойти. Предупреждение мистера Ламберта спускалось вниз от уровня к уровню, пока кто-то из среднего звена менеджеров не сообразил, что мистер Фичтел следует тому, что написано в книге и что в руководстве ошибка. Однако вместо того чтобы сообщить мистеру Ламберту об ошибке, они просто выбросили это предупреждение и промолчали.

За ленчем мистер Фичтел рассказал мне о процедурах проверки:

– На каждую операцию существует отдельный лист, вроде вот этого для круглильной операции. На нем есть места для печатей: инспектора, контроля качества, завода производителя, печати более высоких должностных лиц и печати НАСА. – И продолжил: – Мы делаем измерения, проходим один цикл кругления и снова делаем измерения. Если полученные размеры не очень хорошо соответствуют, мы повторяем все шаги. Наконец, когда различие диаметров достаточно мало, мы гоним дальше.

Я проснулся.

– Что вы имеете в виду: «гоним дальше»? – спросил я. – Это звучит несколько развязно…

– Нет-нет, – говорит он, – всего лишь наш профессиональный жаргон. Мы так говорим, когда хотим сказать, что все условия выполнены и что мы готовы перейти к следующему этапу процесса.

– Вы когда-нибудь записываете это «гоним дальше»?

– Да, иногда.

– Давайте посмотрим, может, мы найдем то место, где вы это написали.

Мистер Фичтел пролистал свой дневник и нашел пример. Это выражение было для него абсолютно естественным – оно не было ни опрометчивым, ни развязным; он просто так говорил.

В понедельник и вторник, пока я бегал по центру Кеннеди, мистер Роджерс выступал в комитете сената в Вашингтоне. Конгресс рассматривал вопрос о собственном расследовании.

Сенатор Холлингс из южной Калифорнии несколько обескуражил мистера Роджерса.

– Секретарь Роджерс, – говорит он, – меня беспокоит вопрос компетентности вашего состава. Сколько именно следователей в вашей комиссии по расследованию?

Мистер Роджерс говорит:

– У нас нет следователей в том смысле, как это понимают в полиции. Мы читаем документы, изучаем их смысл, организуем слушания, беседуем со свидетелями – и все в таком роде. У нас вполне компетентный состав комиссии, уверяю вас.

– Вот в этом-то все и дело, – говорит сенатор Холлингс. – По моему опыту в расследованиях некоторых случаев, мне хотелось бы, чтобы четверо или пятеро следователей, погруженных в науку и космические технологии, побродили по Канавералу, поговорили с каждым, вместе с ними пообедали. Вы сами удивитесь тому, что выясните, если в течение двух или трех недель будете обедать вместе с людьми, которые там работают. Нельзя же просто сидеть и читать то, что вам дают.

– Мы не собираемся просто сидеть и читать, – говорит мистер Роджерс, защищаясь. – Мы собирали множество людей в одной комнате и задавали им вопросы, всем вместе, в одно и то же время, а не отправляли сыщика разгуливать повсюду, задавая вопросы каждому по отдельности.

– Я понимаю, – говорит сенатор Холлингс. – И все же меня волнует качество вашего продукта, если у вас нет этих самых сыщиков. В том-то и беда с президентскими комиссиями; был я в одной такой: они довольствуются тем, что им подсовывают. В итоге мы имеем пронырливых репортеров, люди пишут книги, и все такое прочее. Есть тут некоторые, которые все еще расследуют отчет Комиссии Уоррена [52] Примечание для иностранных читателей. Отчет Уоррена был подготовлен в 1964 г. Комиссией Уоррена, которую возглавлял вышедший на пенсию председатель Верховного суда Эрл Уоррен и которая расследовала убийство президента Джона Ф. Кеннеди. – Примеч. Р. Лейтона. .

Мистер Роджерс спокойно говорит:

– Я очень ценю ваши замечания, сенатор. Вам будет интересно узнать, что один из членов нашей комиссии – он лауреат Нобелевской премии – сегодня находится как раз там, во Флориде, расследуя именно так, как вы бы хотели, чтобы он расследовал.

(Мистер Роджерс этого не знал, но я действительно обедал с инженерами, когда он говорил об этом!)

Сенатор Холлингс говорит:

– Я не ставлю под вопрос компетентность лауреата Нобелевской премии; я с огромным интересом читал все, что он говорил. Вопрос о компетентности самой комиссии также не стоит. Вот только когда вы расследуете дело, то нужны следователи. Но вы уже представили вниманию общественности множество очень интересных фактов, так что я не считаю, что вы проявили небрежность в какой-либо форме.

Вот так я немного помог мистеру Роджерсу. Он понял, что у него нашелся ответ для мистера Холлингса только потому, что ему повезло и я все-таки остался во Флориде вопреки его желанию!

Во вторник днем я прилетел обратно в Вашингтон и пошел на очередное заседание комиссии в среду. Это было еще одно публичное заседание. Показания давал менеджер компании «Тиокол» мистер Ланд. В ночь перед запуском шаттла мистер Маллой велел ему надеть «шляпу менеджера» вместо «шляпы инженера», и если раньше он был против запуска, то теперь изменил свою позицию и пренебрег мнением собственных инженеров. Я задавал ему малоприятные вопросы, и вдруг возникло такое чувство, что здесь инквизиция.

Мистер Роджерс уже обращал наше внимание на то, что мы должны быть осторожнее с этими людьми, чья карьера зависит от нас. Он сказал: «Все преимущества за нами: мы сидим здесь, вверху, а они – там, внизу. Они должны отвечать на наши вопросы, а мы на их – нет». Внезапно мне все это вспомнилось, я почувствовал себя ужасно и уже не смог на следующий день продолжать задавать вопросы. Чтобы прийти в себя, я на несколько дней вернулся в Калифорнию.

Пока я был в Пасадене, я отправился в ЛИРД и встретился с Джерри Соломоном и Мимонгом Ли. Они изучали пламя, которое появилось за несколько секунд до взрыва основного топливного бака и смогли выявить разного рода детали. (В ЛИРД есть хорошие усилители ТВ-картинок, на которых отображена вся история полетов в космос.) Позднее я отвез усиленные изображения Чарли Стивенсону и его команде в центре Кеннеди, чтобы ускорить дело.

Кто-то из персонала принес мне как-то на подпись бумагу: там было написано, что мои расходы составляют столько-то, но это ведь не так – мои расходы больше.

Я сказал:

– Это не та сумма, которую я на самом деле потратил.

Парень ответил:

– Я знаю это, сэр, но вам разрешается тратить максимум 75 долларов в сутки на отель и питание.

– Тогда почему вы поселили меня в отеле, проживание в котором стоит 80 или 90 долларов за ночь, а потом даете мне всего 75 долларов в сутки?