Фрэнсис Вин - Карл Маркс: Капитал

В университете Маркс всегда делал выписки из всех книг, которые читал, и эта привычка сохранилась у него навсегда. Список его чтения за этот период показывает рано развившийся масштаб интеллектуальных исследований. Во время написания работы по философии юриспруденции он изучил труд Винкельмана «История искусства», самостоятельно занимался английским и итальянским языками, переводил Тацита и «Риторику» Аристотеля, читал Фрэнсиса Бэкона и Реймаруса, чьей книгой о художественных инстинктах у животных восхищался. Именно этот эклектический и всеядный стиль исследования придает «Капиталу» чрезвычайную широту. Характеристика Демокрита, данная Марксом в его докторской диссертации на тему «Разница между философией Демокрита и Эпикура» выглядит в высшей степени как автопортрет: «Цицерон называет его образованным человеком — vir eruditus. Он сведущ в физике, этике, математике, в энциклопедических знаниях, в любом искусстве».

Некоторое время Маркс, казалось, не знал, как лучшим образом применить всю свою эрудицию. После получения докторской степени он хотел начать читать лекции по философии, но позже решил, что это ежедневное соседство и общение с профессорами будет невыносимым. «Кому бы понравились постоянные вынужденные беседы с интеллектуальными скунсами, с людьми, которые учатся только для того, чтобы находить новые тупики в каждом уголке мира». Кроме того, после окончания университета Маркс начинает обращать свои мысли от идеализма к материализму, от абстрактного к реальному. «Поскольку каждая философия есть квинтэссенция своей эпохи, — писал он в 1842 году, — то должно прийти время, когда философия не только внутренне, содержанием, но и внешне, формой, придет в соприкосновение и взаимодействие с реальным миром». Той весной он начал писать для новой либеральной газеты в Кельне — «Рейнише цайтунг», и через шесть месяцев его назначают редактором.

Журнальные статьи Маркса характеризуются безрассудной воинственностью, которая объясняет то, почему он провел большую часть своей взрослой жизни в изгнании и политической изоляции. Самая первая публикация представляла собой отчаянное нападение и на прусский абсолютизм, и на слабоумие его либеральных оппонентов. Не удовлетворяясь тем, что сделался врагом государства и его оппозиции одновременно, Карл выступил также и против своих старых товарищей, обвиняя младогегельянцев в «упрямстве и грубом поведении». Уже через два месяца после назначения Маркса редактором местный правитель обратился к министрам по цензуре в Берлине с просьбой наказать его за «дерзкую и неуважительную критику». Не кто иной, как русский царь Николай также просил прусского короля запретить «Рейнише цайтунг», обидевшись на обличительную речь антирусского характера. И газета своевременно, в марте 1843 года, была закрыта: уже в возрасте двадцати четырех лет Маркс владел пером, которое приводило в ярость коронованных особ Европы. Понимая, что в Пруссии у него нет будущего, он принимает приглашение переехать в Париж в качестве редактора нового «ссыльного» журнала для немцев — «Дойче-францозише ярбюхер». У него было только одно условие: «Я помолвлен и не могу, не должен и не хочу покидать Германию без моей невесты».

Карл Маркс женился на Женни фон Вестфален в июне 1843 года. Оставшуюся часть лета они, ожидая вызова в Париж, наслаждались затянувшимся медовым месяцем на фешенебельном курорте в Крузнахе. Между прогулками у реки он закрывался в кабинете, где с невероятной активностью читал и писал. Маркс всегда любил излагать свои идеи на бумаге, и сохранившаяся страница из записных книжек того времени показывает этот процесс в действии:

При Людовике XVIII — конституция милостью короля (Хартия, установленная королем); при Луи-Филиппе — король милостью конституции (установленная монархическая форма правления). В общем, можно заметить, что превращение подлежащего в сказуемое и сказуемого в подлежащее, замена того, что определяет на то, что определяется, всегда является самой непосредственной революцией… Король создает закон (старая монархия), закон создает короля (новая монархия).

Эта простая грамматическая перестановка также выявила и трещину в немецкой философии. Гегель предположил, что «Идея государства» была субъектом, а общество — объектом, тогда как история показала обратное. Переверни Гегель все это с ног на голову, и проблема была бы решена: не религия создает человека, а человек создает религию; не конституция создает людей, а люди создают конституцию. Взяв эту идею у Людвига Фейербаха, убеждавшего, что мысль возникает из бытия, а не бытие из мысли, Маркс распространил его логику от абстрактной философии к материальному миру. Как он писал в «Тезисах о Фейербахе», опубликованных в 1845 году: «Философы только интерпретировали мир разными способами, а задача в том, чтобы изменить его». Вот, еще не рожденный, еще пребывающий во чреве важный тезис «Капитала». Какими бы славными ни были экономические триумфы капитализма, все равно он остается бедствием, поскольку превращает людей в товар, заменяемый на другой товар. Пока люди не начнут отстаивать свои права как субъекта истории, а не ее объекта, выхода из этой тирании не будет.

Председательствующий триумвират «Дойче-францозише ярбюхер» — Карл Маркс, журналист Арнольд Рюге и поэт Жорж Герве — прибыли в Париж осенью 1843 года и основали «фаланстер», или коммуну, в Ру Ване, вдохновленные утопическими идеями французского социалиста Шарля Фурье. Этот эксперимент жизни в коммуне оказался коротким, как и сам журнал: состоялся только. один выпуск до распада редколлегии. Маркс принял предложение писать для «Форвертс»,?выходящей дважды в неделю коммунистической газеты, публиковавшейся немецкими эмигрантами, в которой он впервые в общих чертах обрисовал свое убеждение в том, что классовое сознание было удобрением для революции. «Немецкий пролетариат — это теоретик европейского пролетариата, точно так же, как английский пролетариат является его экономистом, а французский — его политиком», — писал он. Позже Энгельс сказал, что сам марксизм является гибридом этих трех родословных. Маркс был уже хорошо сведущ в немецкой философии и французской политике; теперь он приступил к самообразованию в области британской экономики, методично читая и тщательно изучая по своей системе работы Адама Смита, Давида Рикардо и Джеймса Милля, быстро записывая текущие комментарии по мере прочтения. Эти записи, известные как «Парижские рукописи», представляют собою ранние необработанные черновики того, что в конечном итоге стало «Капиталом».

Первая рукопись начинается с прямого заявления: «Зарплаты определяются жестокой борьбой между капиталистом и рабочим. Капиталист неизбежно побеждает. Капиталист может дольше прожить без рабочего, чем рабочий без капиталиста». Если капитал — это не что иное, как накопленные плоды рабочего труда, то государственные доходы растут только тогда, когда он производит все больше товаров. Его собственный труд все больше противостоит ему как чужая собственность, и средства его существования и деятельности все в большей мере концентрируется в руках капиталиста». Даже в благоприятных экономических условиях судьба рабочего — это неизбежно перенапряжение и ранняя смерть, превращение в машину и порабощение капиталом. Труд становится внешним существованием, которое существует вне его, независимо от него и враждебно ему. Жизнь, которой он наделяет объект, противостоит ему как чужеродная и враждебная. Этот образ приходит к Марксу из одной любимой книги, «Франкенштейна», — истории о чудовище, которое восстает против своего создателя. Некоторые ученые и утверждают, что между мышлением молодого и зрелого Маркса существует радикальный разрыв. Но и этот анализ, и его выражение явно работа того же самого человека, который двадцать лет спустя доказывал в «Капитале», что средства, которыми капитализм поднимает производительность труда, «деформируют рабочего, превращая его в обломок человека, они понижают его до уровня машины, уничтожают подлинную суть труда, превращая труд в мучение. Они отдаляют от него интеллектуальные возможности трудового процесса, превращают время жизни в рабочее время и тащат его жену и детей на алтарь капитала».