Николай Межевич - Государства Прибалтики 2.0. Четверть века «вторых республик»

Для обоснования наших тезисов следует рассмотреть и ключевые бизнес-рейтинги.

Какие предприятия Эстонии входят в десятку самых успешных по версии Äripäev (Деловые ведомости)? Еще раз отметим, речь идет о «междукризисном» 2012 годе.

1. EMT AS – телекоммуникации.

2. BLRT Grupp AS – судостроение.

3. Vopak E.O.S. AS – грузоперевозки.

4. Norma AS – производство пластмасс.

5. Pakterminal AS – транзит.

6. Merko Ehitus AS – строительство.

7. Olympic Entertainment Group AS – развлечения.

8. Elion Ettevõtted AS – телекоммуникации.

9. Swedbank AS – финансы.

10. Henkel Makroflex AS – производство строительных материалов [190].

По результатам ежегодного исследования известности и репутации крупных предприятий, проведенного компанией TNS Emor, Swedbank шестой год подряд признается самым известным крупным предприятием Эстонии [191]. Роль реального сектора видна достаточно четко, т. е. как раз не видна…

Ситуация существенно измениться к 2015 году. Топ-10 Латвии лишился промышленности полностью [192].

В сводном рейтинге для всех трех государств Прибалтики в 2015 году промышленность отсутствует в принципе, как и сельское хозяйство, зато из 10 позиций – 5 под полным контролем иностранного капитала.

Подведем промежуточные итоги. В настоящее время, столкнувшись с указанным явлением общество и государства в регионе ищут новые сугубо нестандартные для государств Прибалтики варианты участия в международном разделении труда [193]. Независимо от результатов для нас очевидно, что, уничтожив промышленность (как, впрочем, и сельское хозяйство), государства Прибалтики не стали современными постиндустриальными странами. Индустриальная цивилизация будет по-прежнему существовать и тогда, когда утопический эксперимент саморегулирующегося рынка уже успеет стать историей. Позиционирование государств Прибалтики в этой неиндустриальной цивилизации маловероятно.

Неолиберальный подход, «обосновывающий» целесообразность отказа от любых гарантий государства, пропагандируется в государствах Прибалтики с 2008 года. Ведущий эксперт Swedbank по социальной экономике писал в 2009 году так: «Структуру общественного сектора необходимо преобразовать так, чтобы ее работа стала эффективнее… Передача функций частному сектору. Это не означает, что прежде бесплатные услуги станут платными – государство может передать только выполнение функций, сохранив за собой их финансирование. Перераспределение средств между основными функциями общественного сектора (государственное управление, безопасность, образование и пр.). Структурные изменения в рамках функций общественного сектора, например объединение учреждений. Реформы в рамках организаций общественного сектора с целью повышения эффективности и качества. При этом “обеспечение социальной справедливости – это не только некий гуманистический принцип, но в первую очередь – необходимая предпосылка эффективности экономики” [194].

Реализация структурных реформ не только необходимость, но и возможность. Хотя это понятие сегодня ассоциируется с отъемом и урезанием, целью реформ служит не ухудшение, а улучшение жизни – через какое-то время» [195]. Это время так и не наступило, хотя правительства государств Прибалтики де-юре провозглашают подобные цели. К примеру, в Эстонии: «Цель политики правительственной коалиции в области рынка труда и социальных отношений – рост доходов, качества жизни и социальной безопасности людей. Относительная ставка безработицы 16,5 %. Процент занятости в возрастной группе 20–64 года 72 %» [196]. О какой социальной политике может идти речь, если изначально закладывается подобные параметры безработицы?

«Все эстонские стратегии и программы развития единодушны в том, что налоговая политика должна содейстовать экономическому развитию и мотивировать предпринимательство. Из этого следует вывод, что налоги с дохода от предпринимательской деятельности и рабочей силы должны быть низкими» [197]. С точки зрения экономической теории и практики неолиберализма это вполне логично, однако этот подход категорически не позволяет отнести Эстонию, Латвию к северным странам.

В основе государственной социальной политики государств Прибалтики лежит отказ от концепции «социального государства», предполагающей контракт между государством и гражданским обществом, а конкретно – между государством, работодателями, профсоюзами и общественными ассоциациями и неправительственными организациями. На практике это означало изменение и резкое сокращение изначально развитой системы социальной защиты и социальных гарантий, коммерциализацию здравоохранения. «Изменения в экономической структуре не повысили производительность в намеченном масштабе и тормозят возможности решения внутригосударственных социальных проблем. Эстония по-прежнему тратит на социальную защиту одного жителя менее 40 % аналогичной средней суммы ЕС. Ставка социальной отверженности не сократилась в Эстонии за последнее десятилетие, в группу риска отверженности входит четверть населения» [198]. Swedbank провел анализ расходов жителей Таллина, Риги и Вильнюса на питание и жилье. Анализ показал, что семья из четырех человек, живущая в принадлежащей ей квартире площадью 70 м 2, тратит на еду, жилье и транспорт в Риге 44 %, Вильнюсе 41,5 % и в Таллинне 25,5 % семейных доходов. Семья, состоящая из двух взрослых и двух детей, тратит на минимальную продуктовую корзину, жилье и общественный транспорт в Риге 591, Вильнюсе 513 и в Таллинне 499 евро в месяц [199]. Из стран Прибалтики самая высокая брутто-зарплата в первом квартале 2015 года была в Эстонии – 1010 евро, самая низкая – в Литве, где она составила 700 евро, сообщает LETA со ссылкой на данные Центрального статистического управления Латвии. В Латвии в первом квартале брутто-зарплата составляла 785 евро. По сравнению с 1-м кварталом 2014 года быстрее всего росли брутто-зарплаты в Латвии – на 6,1 %. В Эстонии и Литве годовой прирост зарплат составил соответственно 4,5 % и 4,3 %. Однако в Латвии после уплаты налогов работники получают более низкие зарплаты, чем в соседних странах. Средняя нетто-зарплата в Латвии составила в первом квартале 74 % от брутто-зарплаты, тогда как в Литве – 78 %, а в Эстонии – 81 % [200]. Данный раздел следует закончить программных тезисом британских экспертов, полностью применимым к практике социальной политики государств Прибалтики: «Происходящие сегодня перемены имеют большое значение и не являются просто сокращением уровня предоставления услуг. Концепция разгосударствления тоже не отражает полноты происходящего, хотя во многих странах баланс обеспечения перешел от государства к “независимому” (частному и добровольческому) сектору» [201].