Николай Межевич - Государства Прибалтики 2.0. Четверть века «вторых республик»

Энергетические отношения в регионе Балтийского моря содержат не только отрицательные, но и сугубо положительные примеры. Россия воспринимается в Финляндии большинством политиков и экспертов как надежный поставщик энергоресурсов в Финляндию. Россия на 100 % удовлетворяет потребности этой страны в природном газе, почти на 70 % – в сырой нефти, на треть – в каменном угле и на 10 % – в электроэнергии. В глобальной экономике ключевой признак взаимного доверия – инвестиции. Еще в 2008 году финский концерн «Fortum» вложил в российскую энергетику более 2,5 млрд евро, став владельцем территориально-генерирующей компании – ТГК-10, и разработал план развития энергосектора в России в объеме также более 2,5 млрд евро. Инвестиции концерна «Fortum» в российскую электроэнергетику в 2014 году должны достигнуть 4 млрд евро [292].

Спикер Государственной Думы России С. Нарышкин после переговоров с председателем парламента Финляндии Ээро Хейнялуомой так определил перспективы российско-финского сотрудничества в такой деликатной сфере, как атомная энергетика: «Рассчитываем в этом же году доработать и выйти на подписание межправительственного соглашения о сотрудничестве в области использования атомной энергии» [293].

Пример Финляндии явно дискредитирует практику энергетической политики стран Прибалтики. Это видно и на примере планов строительства терминалов сжиженного природного газа (СПГ), дискуссий о «третьем энергопакете ЕС» и т. д.

Рассмотрение вопроса об энергетике в российско-прибалтийских отношениях следует завершить обращением к истории советской Прибалтики конца 80-х годов прошлого века. Речь идет о претензиях к Москве по поводу избыточных энергетических мощностей, якобы угрожающих экологической катастрофой. В Эстонии Народный фронт нападал на Нарвскую и Прибалтийскую ГРЭС, в Латвии – на ГЭС на Даугаве, в Литве – на Игналинскую АЭС. Логика рассуждений реформаторов была следующая: нам не нужны союзные предприятия, а значит, и предназначенная им электроэнергия.

Электроэнергетика Прибалтики была организована идеально. Будучи различными по структуре генерации, три энергосистемы стран региона исторически дополняли друг друга в функциональном плане. Базовую генерацию обеспечивали Литва с ее мощной АЭС и внушительной по региональным меркам тепловой генерацией (свыше 2,3 ГВт), а также Эстония, основу энергетики которой составляли две крупнейшие в мире электростанции на горючих сланцах совокупной мощностью 3,2 ГВт (сегодня – 2,4 ГВт), расположенные около границы с Россией. Латвия покрывала пиковые нагрузки посредством крупнейших в регионе гидрогенерирующих мощностей (ГЭС общей мощностью около 1,5 ГВт на реке Даугава), которые также иногда вносили заметную лепту в базовую выработку всего региона. К покрытию пиковых нагрузок подключались и Круонисская ГАЭС, до недавнего времени занимавшая второе место по мощности среди этого типа станций на территории бывшего СССР, а также относительно небольшая Каунасская ГЭС (обе в Литве) [294].

Для Эстонии, Латвии и Литвы выход из состава СССР не вызвал нехватки энергии в регионе. Неэнергоемкие национальные хозяйства легко адаптировались к изменению ценовых пропорций и повышению реальной стоимости электроэнергии. Рыночные отношения во многих сферах экономики уживались с централизованной энергетикой, которая обеспечивала предсказуемый и достаточно плавный рост тарифов маленьким странам, имеющим недостаточный объем энергоносителей. Таким образом, «влияние электроэнергетики на текущее экономическое положение стран Балтии и эффективность отрасли не были определяющими факторами для начала реформ» [295]. Именно поэтому в 90-е годы прошлого века страны Прибалтики амортизировали советское наследство в энергетической сфере, не особенно заботясь о будущем. Разделение Советского Союза на республики в политическом плане оказалось гораздо более простым делом, чем разделение единой инфраструктуры транспортной и энергетической. Выросло новое поколение граждан (и неграждан), не помнящих наше общее государство, но подключающих электроприборы к единой энергетической сети.

Закрытие Игналинской АЭС, произведенное из сугубо политических соображений, обошлось в миллионы евро жителям Прибалтики, да и всей Европы. Организация искусственных соединений в условиях стагнации европейской экономики также требует иррациональных расходов. В настоящее время Европейский союз сосредоточил усилия на разработке программы повышения энергетической безопасности, основными элементами которой станут диверсификация энергопоставок (как по географии, так и по видам энергоносителей), разнообразие энергобалансов стран, а также реализация мер по повышению энергоэффективности и энергосбережения.

Энергетическое сотрудничество России и ЕС осложняется рядом факторов. Первый из них – стороны по-разному видят оптимальную организацию сектора. «Преимущества либерализации энергетического рынка и необходимость дальнейшей интеграции региональных рынков в Европе и других частях мира осознаются во все большей степени» [296]. Парадокс в том, что в Брюсселе и столицах Прибалтики «дальнейшую интеграцию» понимают через дезинтеграцию с российским энергетическим рынком.

Расходы ЕС – это забота его граждан. Однако вероятная синхронизация превращает Калининград в остров, создает мощные риски для энергосистем Центра, Северо-Запада и Беларуси.

Таким образом, речь идет о разном понимании сути международных экономических отношений. Действия Евросоюза во многом продиктованы стремлением распространить на партнеров свои правовые нормы, а вовсе не рыночные механизмы в энергетике. Экстраполяция законодательства выгодна Евросоюзу, поскольку упрощает сотрудничество с третьими странами, облегчает деятельность европейских компаний. В результате ЕС оказывается в положении ведущего, а его партнеры становятся ведомыми, к тому же не учитывается их специфика. Все это противоречит принципу равенства партнеров, ключевому для внешней политики России [297].

Причем эти правовые нормы необязательно гарантируют наилучшее решение с экономической точки зрения. «За безопасность приходится платить» – дежурный лозунг политиков Прибалтики, однако платят не политики, а население.

Некритическое восприятие данного региона имеет определенные предпосылки. Позиционирование Прибалтики как лаборатории постсоветского строительства и региона опережающего развития для части научного экспертного сообщества связано с тем, что процессы разрушения советской модели в экономике и политике конца восьмидесятых – начала 90-х годов именно в Прибалтике были запущены и реализованы.