Марсель Мосс - Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной антропологии

На этом завершим первую часть нашего доказательства. Из нее с очевидностью следует, что громадное множество обществ пришло к понятию персонажа, роли, играемой индивидом в священных драмах, так же как и в семейной жизни. Функция уже создала формулу, существующую как в обществах весьма примитивных, так и в наших собственных обществах. Такие институты, как «пенсионеры-тюлени» у квакиютлей, как обычай арунта, относящих к малозначительным людям того, кто не может больше танцевать, «кто потерял свою каба- ру»у совершенно типичны.

Другая точка зрения, от которой я по-прежнему несколько абстрагируюсь, — это представление о перевоплощении некоего числа духов, частично поименованных, в соответствующее число индивидов. И тем не менее! Б. и Ч. Г. Селигман с полным основанием опубликовали материалы Дикона, наблюдавшего это явление в Меланезии*. Раттрей наблюдал это в связи с ашантийским нторон*. Надо отметить, что Маупойл нашел в этом один из наиболее важных элементов культа Фа (Дагомея и Нигерия). Но все это я оставляю в стороне.

Перейдем от понятия персонажа к понятию личности и «я».

ы См . Herskovits. The Ashanti Ntoro. J RAI, 67. P. 287-296. Хороший пример возрождения имен у банту см .: Smith Е . W., Dale A. The Ila-Speaking Peoples of Northern Rhodesia. L , Macmillan , 1920; 4. Г. и Б. Селигман никогда не выпус кали из виду этот вопрос.

Известно, до какой степени укоренилось и стало классическим латинское понятиеpersona: маска, трагическая маска, ритуальная маска и маска предка. Оно проявилось еще на заре латинской цивилизации.

Мне необходимо показать, как оно стало нашим собственным понятием. Пространство, время и различия, разделяющие его происхождение от теперешнего состояния, велики. Исторически эволюции и революции выстраиваются друг над другом в соответствии с хронологией благодаря явным причинам, которые мы сейчас опишем. Эта категория духа то становилась зыбкой, то обретала глубокие корни.

Даже среди очень больших и древних обществ, первыми осознавших ее, два общества ее, так сказать, изобрели, но лишь затем, чтобы почти окончательно разрушить, и все это происходило начиная с последних веков до нашей эры. Этот поучительный пример предоставляют нам брахманическая и буддийская Индия и Древний Китай.

Индия

Индия мне представляется самой древней цивилизацией, обладавшей понятием индивида, его сознания, «я», как я это называю; это — ахамкара, «выработка» «я». Оно обозначает индивидуальное сознание; ахам = «я» (это то же индоевропейское слово, что и ego). Слово ахамкара, очевидно, представляет собой технический термин, придуманный какой-нибудь школой мудрых провидцев, находящихся выше всяких психологических иллюзий. Самкхья, школа, вероятно непосредственно предшествовавшая буддизму, утверждает скомпонованный (composé) характер вещей и духов (самкхья буквально означает «составление» (composition)) и считает, что «я» есть нечто иллюзорное. Буддизм же в начале своей истории постановил, что «я» — лишь соединение, делимое, рассекаемое на скандхи, и добивался его уничтожения у монаха.

Все великие школы брахманизма эпохи упапишад, несомненно предшествующие самой самкхъе, как и следующим за ними двум ортодоксальным формам Веданты, говорят о пословице «провидцев», вплоть до диалога Вишну, демонстрирующего истину Ариуне в «Бхагавадгите»: тат швам аси, что почти буквально означает “that thoy are” — «ты есть это (вселенная)». Даже позднейший ведический ритуал и его комментарии были уже пронизаны этой метафизикой.

Китай

О Китае я знаю только то, чему мой коллега и друг Марсель Гране любезно согласился меня научить*. Нигде еще и сегодня в большей мере не принимается в расчет индивид, особенно его социальное бытие, нигде он не классифицируется более активно. Великолепные работы Гране открывают нам в Древнем Китае силу и величие институтов, близких институтам северо-запада Америки. Порядок рождений, ранг и игра социальных классов фиксируют имена, форму жизни индивида или, как говорят, его «лицо» (это выражение начинает распространяться и у нас). Его индивидуальность — это его мин, его имя. Китай сохранил архаические понятия. Но в то же время он отобрал у индивидуальности все признаки постоянства и неразложимости. Имя, мин — это коллектив, это нечто, доставшееся от других: это имя носил соответствующий предок, и оно так же перейдет к потомку нынешнего носителя. И когда философствовали, когда в некоторых метафизиках пытались выразить, что это такое, об индивиде говорили, что он смесь, состоящая из гиен и куэй (еще два коллектива) в течение этой жизни*. Даосизм и буддизм затем еще прошли через это, и понятие личности больше не развивалось.

Другие нации познали или восприняли идеи того же рода. Те из них, которые сделали из человеческой личности целостную сущность, независимую от всякой другой, кроме Бога, редки.

Наиболее важной из них является римская. Именно там, в Риме, на наш взгляд, возникла эта сущность.

В противоположность индусам и китайцам римляне или, лучше сказать, латиняне, вероятно, частично установили понятие личности (personne), название которой осталось латинским. В самом начале мы сталкиваемся с теми же системами фактов, что и предшествующие, но уже в новой форме: «личность» (“personne”) больше, чем факт организации, больше, чем имя или право на персонаж и ритуальную маску; она — фундаментальный факт права. В праве, говорят юристы, существуют только personae, res и actiones*; этот принцип управляет еще разделением наших кодексов. Но этот результат — факт специфической эволюции римского права.

Вот как, не без некоторой дерзости, я мог бы представить себе эту историю [1010]. Несомненно, изначальный смысл слова — это только «маска». Разумеется, объяснение латинских этимологов, согласно которому persona происходит отper/sonare — названия маски, которая служит резонатором, усиливающим голос (актера), было придумано позднее (хотя и проводят различие между persona и persona muta, немым персонажем драмы и пантомимы). В действительности же это слово, вероятно, даже не от латинского корня; его происхождение считают этрусским, так же как и другие существительные на па (Porsenna, Caecina и др.). Мейе и Эрну (Dictionnaire Etymologique) сопоставляют его с плохо переданным словом farsu, а Бенвенист говорил мне, что, возможно, оно происходит от заимствования, сделанного этрусками из греческого яростажоу (perso). Как бы то ни было, даже материально институт масок и, в частности, масок предков, вероятно, имел основным очагом возникновения Этрурию. У этрусков была масковая цивилизация. Множество масок из дерева и обожженной глины (восковые утрачены), множество изображений спящих и сидящих предков, найденных при раскопках на территории обширного Тирренского королевства, не идут ни в какое сравнение с масками, найденными в Риме, Лациуме или в Великой Греции (впрочем, на мой взгляд, они чаще всего этрусские по фактуре).