Книга, обманувшая мир

Перипетии борьбы Залыгина за публикацию «Архипелага» в целом достаточно известны: они воплощались сначала в его упорных «походах» на Старую площадь, в ЦК КПСС (причем, попеременно в кабинеты М. С. Горбачева и В. А. Медведева), а потом вылились в ультиматум «хлопнуть дверью» — уйти в отставку с поста главного редактора, если не будет напечатан «Архипелаг».

Вспоминает В. А. Медведев:

«В конце апреля 1988 г. по просьбе Залыгина состоялась наша новая встреча. Сергей Павлович вернулся к вопросу о публикации произведений Солженицына, в частности “Архипелага ГУЛАГ”, ссылаясь на сильнейшее давление на него со стороны широкой общественности как в стране, так и за рубежом.

“Сергей Павлович, — сказал я, — в принципе у нас нет и не будет разночтений, если начать с публикации произведений, написанных для нашей печати. Насколько я знаю, в свое время была уже достигнута договоренность о публикации в "Новом мире" "Ракового корпуса" и "В круге первом". Журнал поступил бы логично, осуществив в первую очередь публикацию этих произведений. Мы, собственно, уже двинулись по этому пути, переведя опубликованные произведения Солженицына из спецхрана на свободный доступ. Ведь это вопрос не столько литературный, сколько политический, и надо учитывать настроения в обществе в целом, а не только в одной его части.”

“Но такова воля автора, — ответил Залыгин. — Он согласен на возобновление своих публикаций в Союзе, если они будут начаты с "Архипелага".”

“Ну а почему Вы должны подчиниться его условиям? Надо постараться убедить автора в иной последовательности, в иной логике решения этого вопроса.”

Собеседник вроде бы и понимал это, но вместе с тем сетовал на то, что убедить Солженицына очень трудно, и я понял, что он уже связан договоренностями. Вообще, Залыгин мог бы и не обсуждая этого вопроса в ЦК публиковать то, что хочет, и никто не смог бы воспрепятствовать этому. Но порядочность писателя, наши предыдущие обсуждения, понимание политической значимости этого шага, видимо, не позволяли ему так поступить.

В начале лета вопрос достиг критической точки. Складывалась ситуация, когда все основные писательские силы, принадлежавшие к самым различным, в том числе противоположным направлениям, и люди, стоящие вне группировок, заняли позицию требовательной поддержки не только реабилитации Солженицына, но и публикации всех его произведений. 26 июня я доложил об этом Горбачеву, который, впрочем, и сам располагал необходимой информацией, высказался за безотлагательное решение юридически-правовой стороны дела, отмену решений, касающихся выдворения Солженицына и лишения его гражданства. Нельзя также дальше настаивать на нецелесообразности публикации тех или иных произведений Солженицына. Во всех этих вопросах надо поставить точку, иначе мы окажемся не то что в хвосте мчащегося вперед поезда, а вообще вне его. Горбачев согласился со мной, но просил еще раз переговорить с Залыгиным.

Как и следовало ожидать, позиция Сергея Павловича оказалась еще более жесткой, его решения и действия были фактически уже предопределены, и повернуть вспять уже готовящуюся публикацию “ГУЛАГа” было невозможно. Но он обещал написать свое развернутое послесловие, в котором была бы отмечена субъективность и по меньшей мере спорность идейно-политических взглядов Солженицына по ряду вопросов истории нашей страны» {151} .

Стоит задержать внимание на последнем факте — об обещанном «развернутом послесловии» (или предисловии) Залыгина к публикации «Архипелага» в «Новом мире». В итоге уважаемый писатель, увы, не сдержал своего обещания! Здесь сказалась не только его «слабина» в сравнении с характером А. Т. Твардовского, который всегда, даже в невыгодных для него ситуациях, писал обстоятельные редакционные статьи и предисловия к любым «неудобным» для себя и для властей произведениям, публикуемым в журнале, но и общая «слабина» Залыгина как человека и писателя с очевидно размытыми на тот момент ориентирами. Ведь его короткое (всего 25 строк) предисловие с осторожной оговоркой «пусть далеко не все, высказанное автором в его “Архипелаге”, мы разделяем» — не могло задать того уровня критицизма, какого требовало фундаментально-антисоветское произведение, впервые публикуемое в СССР. По-видимому, Залыгин и редакция изначально решили не прибегать и к какому-либо комментированию явно сомнительных фактов и цифр «Архипелага». (Так, в полном виде была опубликована и глава «Персты Авроры» с печально знаменитой цифрой «66,7 миллионов» потерь от репрессий за годы Советской власти — эта цифра с тех пор «загуляла» по всей стране и стала расхожим уличным представлением, а редакция даже не сделала к ней никаких оговорок!) Так же не предусматривалась и та практика, которую постоянно применял Твардовский, предоставляя возможность высказаться по спорным проблемам в журнале авторитетным ученым-историкам: их мнением «новый» «Новый мир» при Залыгине откровенно пренебрегал на протяжении всей «перестройки», предоставляя право судить об истории не профессионалам, а «прозревшим» вдруг литературоведам, искусствоведам, критикам и публицистам. В итоге приходится констатировать, что С. П. Залыгин занял крайне компромиссную позицию и ушел от оценок важнейшей публикации своего журнала — страшась, вероятно, прежде всего не столько общественного мнения, сколько мнения автора, жившего в Вермонте, перед которым он с некоторого времени стал впадать едва ли не в священный трепет. (Этот трепет особенно ощутим в его упомянутой статье «Год Солженицына», цитировать хвалебно-подобострастные реверансы из которой сегодня просто неловко, как и приводить подобные же реверансы из статьи А. Латыниной «Солженицын и мы», помещенной в том же номере «Нового мира» {152} .)

Но мы забежали вперед. Решение о печатании «Архипелага» «продавливалось» не только Яковлевым и Залыгиным, но и широким кругом других влиятельных лиц, заинтересованных в этом. Конечное решение должно было принять Политбюро ЦК КПСС, где, как можно судить по приведенным выше фактам, роль основного «лоббиста» играл А. Н. Яковлев. Известно, что все остальные члены Политбюро были категорически против, а М. С. Горбачев занимал выжидательную позицию. (Многознаменательно во всех отношениях свидетельство помощника Горбачева А. С. Черняева: «Он держит рядом лишь Яковлева и иногда Медведева… Почему он варится в яковлевском соку…» {153} .)

К сожалению, никаких сведений о том, читал ли сам Генеральный секретарь ЦК КПСС «Архипелаг ГУЛАГ» до своего заступления на высший пост в партии, работая еще в Ставрополе, — нет. Также нет сведений о том, читал ли он достаточно внимательно эту книгу и в период своего нахождения на вершине власти. Первые лица государства в силу своей сверхзанятости обычно не читают длинных сочинений, тем более трехтомных — об их содержании им, как правило, докладывают их референты. Но в целом за творчеством Солженицына Горбачев внимательно следил. Из дневника его помощника А. С. Черняева известно, что его патрон в январе 1989 г. прочел роман Солженицына «Ленин в Цюрихе» и выразил свое впечатление от него словами: «Сильнейшая штука. Злобная, но талантливая… Но Ленин в ней — разрушитель» {154} . Сам Черняев, судя по его дневнику, «Архипелаг» в свое время прочел вполне критично. Любопытна его запись, сделанная в октябре 1989 г.: «… перечитываю “Гулаг” в “Новом мире” № 9 — о 1917-21 гг… тенденциозно о терроре и т. д. Не исторично. Но… М. С. еще год назад на ПБ заявлял, что не допустит публикации. А теперь “Гулаг” пошел и по правым и по левым журналам. В следующем году уже собрания сочинений будут выходить…» {155} .