Книга, обманувшая мир

Такому совпадению действительно можно было бы удивиться, если бы мы не знали, что оно было “спланировано” еще в декабре 1967 г. во время встречи А. И. Солженицына и А. В. Андреева. Потому и потребовалась такая спешка.

11 июня стало известно, что капсула с фотопленкой “Архипелага” покинула Москву и вскоре без всяких осложнений пересекла советскую границу…

Одним своим знакомым А. И. Солженицын заявлял, что эта книга будет опубликована через тридцать лет, другим — только после его смерти. Однако, отправляя “Архипелаг” летом 1968 г. за границу, он изъявил желание увидеть его опубликованным в самое ближайшее время. В журнальном варианте “Теленка” мы читаем: “Сперва я намечал его печатание на Рождество 1971 г” — в первом издании эта же мысль выражена несколько иначе: “Так откладывался "Архипелаг" — от января 70-го, своего первого срока (курсив здесь и далее А. О.), и все дальше”. Таким образом, Александр Исаевич планировал опубликовать “Архипелаг” не после своей смерти и не через 30 лет, а через полтора года. Разумеется, за границей. Иного пути Солженицын уже не представлял, особенно после того, как в 1970 г. с очередной попытки стал лауреатом Нобелевской премии. “Для меня, — утверждал писатель в “Теленке“, — 1970 был последний год, когда Нобелевская премия еще нужна мне была, еще могла мне помочь. Дальше уже — я начал бы битву без нее. Приходила пора взрывать на Западе "Архипелаг". Уже я начал исподволь готовить публичное к тому заявление.”

Вопрос об издании “бомбы”, как называл писатель свое сочинение, определился уже в начале 1973 г. В феврале этого года Ольга Карлайл направила Солженицыну письмо с отказом от участия в издании “Архипелага”. Это было связано с тем, что осенью 1972 г. Солженицын ограничил право Карлайлов на перевод “Архипелага” только США, причем поставил условием, чтобы договор с издательством “Харпер энд Роу” “был заключен его адвокатом Ф. Хеебом”, а затем отодвинул издание “Архипелага” “на май 1975 г.” Становилось ясно, что без письменно оформленного договора иметь дело с лауреатом Нобелевской премии невозможно. Но он к тому времени уже имел надежные мосты, связавшие его с парижским русскоязычным издательством “ИМКА-Пресс”.

Утвердилось мнение, будто решение Солженицына о скорейшем печатании “Архипелага” в этом издательстве было принято под влиянием событий августа 1973 г., связанных с изъятием машинописной копии книги после ареста Е. Д. Воронянской и ее самоубийства. Но эта версия исходит от самого писателя, и ей трудно верить. В этом отношении поражает письмо, которое Александр Исаевич адресовал своей посреднице в издательских делах Э. Маркштейн 22 августа 1973 г., т. е. за день до смерти Е. Д. Воронянской. Он писал: “Это будет особенно трудная осень. Может быть, уже и некогда говорить. Вы, может быть, заметили ускорение и сгущение событий у нас со многим. Это какой-то ход звезд или, по-нашему, Божья воля. Я вступаю в бой гораздо раньше, чем думал, многое к этому вынуждает, сомнений нет. Ничего нельзя предсказать, но ясно, что готовность “Архипелага” понадобится раньше, чем предполагалось» {67} .»

Ссылка А. В. Островского на письмо Э. Маркштейн особенно важна, поскольку начисто опровергает один из самых живучих мифов, созданных самим Солженицыным — о том, что печатать «Архипелаг» на Западе его вынудили обстоятельства. Известно, что первая публикация книги в Париже сопровождалась патетическими словами писателя: «Со стеснением в сердце я годами воздерживался от печатания этой уже готовой книги: долг перед ещё живыми перевешивал долг перед умершими. Но теперь, когда госбезопасность всё равно взяла эту книгу, мне ничего не остаётся, как немедленно публиковать её». Фальшивость этих слов очевидна еще и потому, что сам Солженицын, очевидно, приложил руку к «аресту» своей книги [63]. Поэтому непонятно, на каких наивных читателей рассчитано воспроизведение парижского предисловия 1973 г. в предисловии «От редактора» в российском издании 2006 г. под редакцией Н. Д. Солженицыной. Очевидно, дала себя знать инерция превозношения автора «Архипелага» как «героя-победителя», которого «не судят». Однако масса материалов, приводимых в книге «Прощание с мифом», доказывает, что для осуждения как отдельных поступков, так и всей деятельности Солженицына (как с общественной, так и с нравственно-этической точки зрения) имеются самые веские основания. При этом А. В. Островский не мог обойти и официальное отношение советского руководства к выходу «Архипелага» на Западе:

«7 января 1974 г. состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, на котором был специально рассмотрен вопрос “О Солженицыне”. Несмотря на резкие оценки личности и деятельности писателя (рефреном звучали слова “наглец”, “обнаглел” и т. п.), мнения разделились: одни члены Политбюро считали необходимым привлечение писателя к судебной ответственности, другие — возможным ограничиться его высылкой за границу. Ю. В. Андропов принадлежал к числу последних. [64]" Если судить по “Рабочей записи заседаний Политбюро ЦК КПСС”, было принято первое предложение, однако в окончательном тексте протокола этого заседания зафиксировано совершенно иное решение: “Ограничиться обменом мнениями” {68} .

Только после этого 8 января на страницах “Правды” “Архипелаг” был назван своим именем. (Раньше в документах он фигурировал как «Остров ГУЛАГ». — Ред.) 13-го в “Правде” появилась статья “Гневное осуждение”, 14-го — статья И. Соловьева “Путь предательства”. 30-го по инициативе АПН Н. А. Решетовская дала интервью корреспонденту “Фигаро” Роберту Ляконтеру и назвала “Архипелаг” “лагерным фольклором” (интервью появилось в печати 5 февраля) {69} .

Следует заметить, что первый том книги при всем своем открыто антисоветском пафосе еще не содержал тех фантастических данных о масштабах репрессий в СССР, которые станут одним из “коньков” Солженицына. Эти данные — о 66,7 млн. погибших — впервые появились во втором томе, который вышел в свет в конце августа — начале сентября 1974 г. Но открыв новый том, читатели неожиданно для себя узнали еще и историю о том, как в 1945 г. в лагере на Калужской заставе вербовали будущего лауреата Нобелевской премии в осведомители, как он — несгибаемый “копьеборец” — не устоял перед натиском “кума”, согласился на сотрудничество и получил кличку “Ветров”. И хотя автор “Архипелага” пытался уверить читателей, что, дав подписку о сотрудничестве, от самого сотрудничества он уклонился, не всем эти заверения показались правдоподобными. А среди тех, кто готов был принять их на веру, такое признание было ударом по образу А. И. Солженицына как самоотверженного и бескомпромиссного борца за правдул справедливость.