Александр Пругавин - Голодающее крестьянство

В частности для Ставропольскаго уезда размер продовольственной ссуды губернским земством был определен в 1,057,010 пудов; за вычетом же из этой цифры местных запасов, имевшихся в уезде в количестве 266,000 пудов, общій размер ссуды за счет государственнаго продовольственнаго капитала определен в 791,010 пудов. И хотя цифра эта была установлена, согласно требо-занія свыше, по расчету 35 фунтов в месяц на едока, тем не менее Министерством Внутренних Дел почему-то было признано возможным назначить на продовольствіе Ставропольскаго уезда всего лишь 579,608 пудов.

Чем руководствовались министерскіе чиновники, кромсая столь безцеремонно нормы, выработанныя земством, и произвольно сокращая по собственному усмотренію размеры необходимаго пособія—никому неизвестно.

Полную неудачу потерпели также и многія другія ходатайства, возбужденныя самарским губернским земством в видах возможнаго предотвращенія и ослабленія грозившаго бедствія. Так как среди населенія Самарской губерніи, почти исключительно земледельческаго, ни отхожіе, ни местные промыслы совсем не развиты, то с целью предоставленія заработков населенію, постигнутому неурожаем, губернское земство ходатайствовало пред правительством о возможно более широкой организаціи общественных работ в пределах Самарской губерніи. С этой целью оно просило о выдаче уездным земствам ссуды в 405,000 руб. для организаціи общественных работ, при условіи возврата этой ссуды в теченіе 25-ти лет из сборов. Поступающих в спеціальный дорожный капитал. При этом земством было выяснено, что наиболее желательными в интересах населенія работами являются: устройство запруд, колодцев, обнесеніе канавами лесных дач и т. п.

Но и это ходатайство „было отклонено, с одной стороны, потому, что наличныя средства дорожнаго капитала в Самарской губерніи исключают необ-ходимость позаимствованій из казны на производство работ собственно по дорожной части, а с другой, что прочія проектированныя работы ничего общаго с дорожным делом не имеют и, следовательно, расходованіе дорожнаго капитала на указанныя потребности не соответствовало бы тем целям, которыя имелись в виду циркуляром министра внутренних дел от 27-го августа за № 7,860“.

Таким образом и здесь мы встречаемся с тем же чисто формальным, совершенно бездушным отношеніем бюрократіи к народным нуждам... Что за беда, что разоренному населенію грозит голод со всеми его ужасами! Главное, конечно, не в этом, — не в том, чтобы как-нибудь предупредить надвигавшееся бедствіе,—совсем нет!.. Главное в том, чтобы при этом как-нибудь не нарушить министерскій циркуляр от такого-то числа и за таким-то номером. Вот в чем вся суть вопроса!.. Пусть голодает народ пусть он пухнет от цынги, пусть как мухи мрут крестьянскія дети, — но циркуляры г, министра должны соблюдаться во что бы то ни стало хотя бы наперекор здравому смыслу, „наперекор стихіям".

Побуждаемое стремленіем предоставить населенію губерніи какіе-нибудь заработки) губернское земство обратилось в Министерство Путей Сообщенія и Министерство Финансов с просьбой о скорейшем удовлетвореніи возбужденных ранее земских ходатайств относительно постройки железных дорог, проведеніе которых было уже решено и которыя должны были пересечь Самарскую губер-

нію в разных направленіях, как, например: Симбирск—Бугульма—Уфа, Кротовка—Николаевск и некоторыя другія. Но и это ходатайство не имело успеха.

Далее было отклонено ходатайство земства о разрешеніи льготнаго тарифа на перевозку по железным дорогам хлеба, предназначеннаго в неурожайныя местности на продовольствіе населенія и на обсемененіе яровых полей.

Повидимому, более сочувственно встречены были земскія ходатайства в Министерстве Земледелія и в Департаменте Уделов. Губернское земство ходатайствовало пред этими ведомствами о разрешеніи безплатной пастьбы скота как осенью 1898, так и весной 1899 года всему нуждающемуся населенію Самарской губерніи в лесах и свободных оброчных статьях, а также о безплатном пользованіи валежником, ветвями, хворостом и, наконец, о безплатном сборе листвы и жолудей.

Ходатайство это было уважено Министерством Земледелія, которое и дало знать об этом самарскому управленію государственных имуществ, поставив однако при этом следующія условія: 1) чтобы безплатная пастьба скота была допускаема лишь на тех свободных казенных землях, „где это не причинит особаго вреда лесу“, и 2) чтобы безплатное собираніе жолудей и валежника разрешалось „в казенных лесных дачах везде, где это представится возможным“.

Еще большими ограниченіями и разными коварными оговорками было обставлено разрешеніе, данное удельным департаментом по настоящему ходатайству земства. Подобныя ограниченія и оговорки

10 послужили для губернских и уездных чиновников названных выше ведомств поводом для того, чтобы, как говорится, „свести на нет" дарованныя права и льготы. Благодаря такому отношенію к делу, разрешенными льготами могла воспользоваться лишь самая незначительная, самая ничтожная часть нуждавшагося населенія.

Это тоже обычный, излюбленный пріем нашей бюрократіи: в тех случаях, когда почему-нибудь является неудобным прямо и решительно „отклонить" то или другое земское ходатайство, оно удовлетворяется и разрешается, но это разрешеніе обставляется непременно такими условіями, такими лукавыми и коварными оговорками, которыя в результате сводят совершенно на нет все те льготы и облегченія, которыя должно было повлечь за собою это разрешеніе. Местные губернскіе и уездные чиновники, давно пріученные к этой политике двоедушія, прекрасно, конечно, знают настоящій смысл, настоя щую цену подобнаго рода „разрешеній", а потому всегда употребляют с своей стороны все усилія для более полнаго достиженія тайных целей высшаго начальства.

Тан как благосостояніе населенія Самарской губерніи было сильно подорвано недородом предыдущих лет, то поэтому большинство жителей совершенно не имело никаких запасов. Вследствіе этого крестьяне уже ранней осенью—в августе и сентябре месяцах,—не видя ниоткуда помощи, принуждены были продавать за безценок скот и другое имущество, чтобы купить себе хлеба.

Почти полное отсутствіе кормов—сена и овса— еще более заставляло крестьян распродавать свой

скот. Во многих местах единственный корм для скота составлял „катун“, или перекати-поле,—жесткое, колючее растеніе, появляющееся, по уверенію крестьян, обыкновенно в неурожайные годы. От него у коров и лошадей распухало нёбо и язык, так как колючки ранили их. Благодаря массовой распродаже скота, цены на скот пали до последней степени.

Уже в сентябре месяце мне писали из Ставропольскаго уезда: „Нас утешают тем, что с февраля подумают о лошадях, только спрашивается: у кого же оне останутся до февраля? У кулаков? Теперь у нас крестьянская лошадь идет в среднем по 4 — 5 рублей. Покупают татары на мясо. Для них это выгодно, так как шкура продается обыкновенно за три рубля или за три рубля 50 копеек; следовательно, за рубль—полтора татарин имеет пудов 8—10 мяса“.