Питер Франкопан - Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

То, что условия договора в основном были в пользу России, спровоцировало волну отвращения среди персов, которые интерпретировали происходящее как признак глубокой ненадежности и корысти. Персидский посол писал лорду Каслри, министру иностранных дел, что он чрезвычайно разочарован поведением Британии. Он «рассчитывал на добрую дружбу с Британией», а также на «надежные обещания», которые были даны в отношении Персии. «Я крайне разочарован» тем, как повернулась ситуация, продолжал посол, предупреждая, что «если все останется так, как есть сейчас, это не сделает Англии чести» [1186] Abul Hassan to Castlereagh, 6 June 1816, FO 60/11. . В результате нападения Наполеона Россия приобрела ценного союзника, а разрыв отношений с Персией был ценой, которую пришлось за это заплатить.

Увеличение значения России на международной арене не ограничивалось Европой и Ближним Востоком, ее щупальца протянулись гораздо дальше. В отличие от того, что мы видим сегодня, в XIX веке восточная граница России находилась не в Азии, а совершенно другом месте – в Северной Америке. Российские колонии были основаны по ту сторону Берингова пролива, там, где сейчас находится Аляска. Другие общины в начале 1800-х годов расположились на западном побережье Канады и дальше, до самого Форта-Росса в Калифорнии. Здесь жили не купцы, а постоянные поселенцы, которые вкладывали средства в строительство гаваней, складских помещений и даже школ. Юные мальчики «креольского происхождения» на побережье Тихого океана в Северной Америке обучались на русском языке по российским учебным программам. Некоторых из них посылали на учебу в Санкт-Петербург, в некоторых случаях они даже поступали на учебу в престижную Академию медицины [1187] A. Postnikov, ‘The First Russian Voyage around the World and its Influence on the Exploration and Development of Russian America’, Terrae Incognitae 37 (2005), рр. 60–61. . По любопытному стечению обстоятельств послы от царя прибыли в Сан-Франциско, чтобы обсудить с испанским губернатором вопросы выделения ресурсов практически в то же самое время, когда сэр Гор Оусли объявил Россию союзником сразу после вторжения Наполеона в 1812 году [1188] Федорова С. Русская Америка в записках К. T. Хлебникова. – М., 1985. .

Проблема заключалась в том, что границы России расширялись очень быстро, так же как и ее уверенность. Отношение к тем, кто жил по ту сторону границы, ужесточилось.

Все чаще и чаще народы Южной и Центральной Азии рассматривались как варварские, которые нуждались в просвещении. Относились к ним соответствующим образом. Это имело ужасающие последствия, особенно заметные в Чечне, где в 1820-х годах местное население терроризировалось своевольным и кровожадным генералом Алексеем Ермоловым. Это не только привело к появлению харизматичного лидера, имама Шамиля, который возглавил сопротивление, но и испортило отношения России с этим регионом на целые поколения [1189] M. Gammer, ‘Russian Strategy in the Conquest of Chechnya and Dagestan, 1825–1859’, in M. Broxup (ed.), The North Caucasus Barrier: The Russian Advance towards the Muslim World (New York, 1992), рр. 47–61; о Шамиле – Казиев С. Имам Шамиль. – М., 2001. .

Укоренившиеся образы Кавказа и степи как мест, где царит жестокость и беззаконие, были отражены в литературе, например, в стихотворении «Кавказский пленник» Александра Сергеевича Пушкина и «Колыбельная» Михаила Юрьевича Лермонтова, где описаны кровожадные чеченцы, которые бродят по берегу реки, вооруженные кинжалами, желая убить ребенка [1190] Перевод стихов см. M. Pushkin, Eugene Onegin and Four Tales from Russia’s Southern Frontier , tr. R. Clark (London, 2005), рр. 131–140; Kelly, Lermontov: Tragedy in the Caucasus (London, 2003), рр. 207–208. . На западе Россия граничила с «самыми изысканными просветителями», как сообщал один из радикальных политических деятелей в Киеве, а на востоке с глубоким невежеством. Поэтому наипервейшим долгом считалось «поделиться знаниями с нашими полуварварскими соседями» [1191] Орлов М. Капитуляция Парижа. Политические сочинения. Письма. – М., 1963. – С. 47. .

Однако не все были так в этом уверены. Несколько десятилетий российская интеллигенция спорила о том, каким путем нужно развиваться империи. Нужно ли пойти по пути «салонов и утонченности Запада» или следует двигаться на восток – к Сибири и Центральной Азии. Существовало великое множество мнений. Философ Петр Чаадаев отмечал: «Мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человечества, мы не принадлежим ни Востоку, ни Западу» [1192] Р. Chaadev, Lettres philosophiques , 3 vols (Paris, 1970), рр. 48–57. . Девственные земли Востока давали России шанс создать свою собственную Индию [1193] S. Becker, ‘Russia between East and West: The Intelligentsia, Russian National Identity and the Asian Borderlands’, Central Asian Survey 10.4 (1991), рр. 51–52. . Великие державы Европы уже не выглядели образцом совершенства, они стали соперниками, чья власть должна была быть оспорена.

Композитор Михаил Глинка вдохновлялся ранней историей Руси и хазаров и создал оперу «Руслан и Людмила», а Александр Бородин обратился к Востоку при написании симфонической поэмы «В степях Центральной Азии», которая напоминает о караванах и переходах через степь, а «Половецкие пляски» вдохновлены ритмами кочевых народов [1194] T. Levin, The Hundred Thousand Fools of God: Musical Travels in Central Asia (Bloomington, IN, 1996), рр. 13–15; Симфоническая поэма Бородина обычно представляется на английском языке под названием «In the Steppes of Central Asia». . Интерес к Востоку в теме или подборе инструментов был отличительной чертой классической музыки XIX века в России [1195] J. MacKenzie, Orientalism: History, Theory and the Arts (Manchester, 1995), рр. 154–156. .

Достоевский страстно утверждал, что Россия должна не только взаимодействовать с Востоком, но и принять его. В своем знаменитом эссе «Что такое для нас Азия?», написанном в конце XIX века, он утверждал, что Россия должна освободиться от оков европейского империализма. В Европе, писал он, русские прихлебатели и рабы, а в Азии «хозяева» [1196] F. Dostoevskii, What is Asia to Us? , ed. and tr. M. Hauner (London, 1992), р. 1. .

Такие взгляды зарождались благодаря продолжающимся успехам за рубежом. Успехи на Кавказе были достигнуты в 1820-х годах, после неудачных атак персов. Испытывающий жгучую боль от условий Гюлистанского договора и ободренный враждебностью местного населения к генералу Ермолову, чьи прилюдные казни через повешенье женщин и детей вызывали отвращение наблюдателей, шах Фатх Али в 1826 году приказал двинуться на Россию [1197] Broxup, North Caucasus Barrier , р. 47; J. Baddeley, The Russian Conquest of the Caucasus (London, 1908), рр. 152–163. . Ответная реакция была разрушительной. После того как Ермолов был снят со своего поста, царские войска прошли по горным переходам Кавказа, выбили персидскую армию и в 1828 году заняли поселение, и это было гораздо хуже, чем то, что произошло 15 лет назад. Еще больше земель вместе с солидной контрибуцией отошли России. Унижение было таково, что ослабленный шах просил царя официально поддержать его преемника, принца Аббаса-Мирзу, после его смерти, опасаясь, что тот не сможет удержать трон, не говоря уже об удержании власти.