Питер Франкопан - Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

Он знал, что ее похоронили, так же как и тех, кто умер вчера и позавчера, и умирал каждый день [1497] L. Kovalenko and V. Maniak, 33’i: Golod: Narodna kniga-memorial (Kiev, 1991), р. 46, in Snyder, Bloodlands , р. 49; также см. рр. 39–58. . В последующие годы советское общество пожирало само себя. Даже посты в КПСС не были защитой, когда Сталин выступил против соперников и бывших коллег. В ходе эффектной серии показательных процессов в Москве люди, чьи имена стали нарицательными не только в СССР, но и по всему миру, драматично обвинялись в контрреволюционной деятельности, допрашивались и приговаривались к смерти. Такие герои революции 1917 года, как Григорий Зиновьев, Лев Каменев, Николай Бухарин и Карл Радек, были казнены в числе прочих и прокляты как «фашистские псы, террористы, дегенераты и черви» государственным обвинителем Андреем Вышинским. Словно бы для издевательства над разумом и историей культуры, впоследствии в честь Вышинского был переименован Институт государства и права РАН [1498] О Вышинском и показательных процессах см. A. Vaksberg, Stalin’s Prosecutor: The Life of Andrei Vyshinsky (New York, 1990), и N. Werth et al. (eds), The Little Black Book of Communism: Crimes, Terror, Repression (Cambridge, MA, 1999). . Затем пришел черед армии. Генштаб был не столько прорежен, сколько уничтожен в соответствии с извращенной и беспощадной логикой: предполагалось, что если младшие офицеры виновны в подрывной деятельности, то их начальству следует вменить пособничество или же халатность. Так, одно признание, выбитое из сломленного человека, вызывало каскады арестов. Целью было, как позднее признавал офицер тайной полиции, доказать существование «заговора внутри Красной Армии с максимальным количеством вовлеченных» [1499] M. Jansen and N. Petrov, Stalin’s Loyal Executioner: People’s Commissar Nikolai Ezhov, 1895–1940 (Stanford, 2002), р. 69. . Из 101 высших командных чинов все, кроме десяти, были арестованы, из 91 задержанного все, кроме девяти, расстреляны. В том числе три из пяти маршалов СССР, два адмирала, весь старший командный состав ВВС, главы всех военных округов и почти все командиры дивизий. Красная Армия пала на колени [1500] Роговин В. Партия растрелянных. – М., 1997. – С. 207–219; а также Bezymenskii, Stalin und Hitler , р. 96; Volkogonov, Stalin , р. 368. . В этих условиях Сталину требовалась передышка для реорганизации. Германское предложение оказалось подарком судьбы. Гитлер же играл с более высокими ставками. Он отчаянно нуждался в доступе к ресурсам, необходимым для того, чтобы сделать Германию сильной и могущественной надолго. Проблема заключалась в том, что Германия была крайне неудачно расположена для выхода на трансатлантическую торговлю с Америкой, Африкой и Азией, поэтому надежды Гитлера обратились на Восток.

За его решением примириться с Советским Союзом стояла идея прокладки собственного Шелкового пути. После подписания пакта Гитлер созвал генералов в свое альпийское шале, чтобы поведать им о сути соглашения и своих планах. Опершись о рояль, он долго говорил о себе. Жителям Германии, утверждал он, повезло с ним, с человеком, в которого они безоговорочно верят. Но теперь, продолжал он, время ловить момент. «Нам нечего терять, – сказал он своим командирам, – Германия в текущей экономической ситуации может выжить лишь несколько лет; у нас нет выбора» [1501] ‘Speech by the Führer to the Commanders in Chief’, 22 August 1939, in Documents on German Foreign Policy , Series D, 7, рр. 200–204; I. Kershaw, Hitler, 1936–1945: Nemesis (London, 2001), рр. 207–208. . Альянс с СССР не только позволит вернуть земли, отобранные Версальским договором, он гарантирует Германии будущее. Нужно сделать все для успеха Германии и жизненно важно всегда об этом помнить. «Закройте сердца для жалости, – говорил он, – будьте жестоки. Восемьдесят миллионов человек должны получить то, что по праву принадлежит им. Их жизнь необходимо защитить» [1502] ‘Second speech by the Führer’, 22 August 1939, in Documents on German Foreign Policy, 1918–1945 , Series D, р. 205. . Он говорил о вторжении в Польшу, а также о новых возможностях, проистекающих от сближения с Советским Союзом. Для Гитлера соглашение со Сталиным означало больше, чем просто возможность дальше повышать ставки в политической конфронтации, оно открывало целую панораму возможностей. Хотя он часто говорил о «Lebensraum», или жизненном пространстве для германского народа на Востоке, с тех пор как стал известен, теперь он говорил генералам, что на кону стоят конкретные призы: зерно, скот, уголь, свинец и цинк. Германия, наконец, могла стать свободной [1503] ‘Speech by the Führer to the Commanders in Chief’, р. 204. . Не все слушатели были убеждены. Гитлер сказал, что война займет 6 недель, а генерал фон Рейхенау пробормотал, что скорее 6 лет [1504] K.-J. Müller, Das Heer und Hitler: Armee und nationalsozialistisches Regime 1933–1940 (Stuttgart, 1969), р. 411, n. 153; Мюллер не предоставляет вспомогательных ссылок. . Генерал Либманн также не впечатлился. Он говорил потом, что речь была хвастлива, противоречива и «совершенно отвратительна», а Гитлер вконец потерял чувство ответственности. Однако, как следует из ведущих современных исследований нацистской Германии, против никто не высказался [1505] W. Baumgart, ‘Zur Ansprache Hitlers vor den Führern der Wehrmacht am 22. August 1939. Eine quellenkritische Untersuchung’, Viertejahreshefte für Zeitgeschichte 16 (1968), р. 146; Kershaw, Nemesis , р. 209. . Гитлер был убежден, что нашел способ защитить будущее Германии. Слабое место заключалось в местном сельскохозяйственном комплексе. Как сообщают недавние исследования, этот сектор серьезно пострадал в 1930-е годы, когда началось строительство германской военной машины, пожирающей ресурсы, время и деньги. Фактически новое законодательство действительно привело к снижению объема инвестиций в сельское хозяйство того времени [1506] G. Corni, Hitler and the Peasants: Agrarian Policy of the Third Reich, 1930–1939 (New York, 1990), рр. 66–115. .

Германия по-прежнему сильно зависела от импорта, поскольку не могла полностью обеспечить себя продукцией [1507] См., например, R.-D. Müller, ‘Die Konsequenzen der “Volksgemeinschaft”: Ernährung, Ausbeutung und Vernichtung’, in W. Michalka (ed.), Der Zweite Weltkrieg. Analysen-Grundz ü ge-Forschungsbilanz (Weyarn, 1989), рр. 240–249. . В беседе с высокопоставленным дипломатом в Данциге в августе 1939 года Гитлер поднял тему невыносимого напряжения, которое испытала Германия в ходе Первой мировой войны – одну из своих постоянных тем. Однако на этот раз он претендовал на решение проблемы: «Нам нужна Украина, чтобы никто больше не мог взять нас измором, как это произошло в последней войне» [1508] A. Kay, Exploitation, Resettlement, Mass Murder: Political and Economic Planning for German Occupation Policy in the Soviet Union, 1940–1941 (Oxford, 2006), р. 40. . Украина, а точнее дары ее плодородной земли пали ему в руки с подписанием пакта о ненападении в 1939 году. В течение нескольких месяцев, последовавших за визитом Риббентропа в русскую столицу, нацистские и советские чиновники сновали туда-сюда между Москвой и Берлином. Германцы были уверены, что за открытостью последует согласие, особенно в области «всех территориальных проблем от Черного моря до Балтийского», как говорил Риббентроп Молотову в августе 1939 года [1509] Бондаренко A. Год кризиса 1938–1939: документы и материалы: в 2 т. Т. 2. – М., 1990. – С. 157–158. . Новые сложные дискуссии завязались вокруг условий торговли и в особенности вокруг стоимости и объемов поставок советской пшеницы, нефти и всего прочего, что было необходимо Германии для завоевания и удержания Польши. Сталин подпитывал военную активность Гитлера [1510] E. Ericson, Feeding the German Eagle: Soviet Economic Aid to Nazi Germany, 1933–1941 (Westport, CT, 1999), р. 41ff. . Альянс придал Гитлеру уверенности и обещал ресурсы, необходимые для нападения на Польшу, при этом он мог не опасаться угрозы для своих позиций на Востоке («Я даю слово чести, что Советский Союз не предаст своего партнера», – сказал вождь русских, когда пакт был подписан) [1511] A. Bullock, Hitler: A Study in Tyranny (London, 1964), р. 719. . Впрочем, один из наиболее проницательных командиров понимал, что соглашение о разделе Польши сделало Германию по меньшей мере уязвимее, продвигая советскую границу далеко к западу; было бы лучше, писал Франц Гальдер, сохранить хорошие отношения с Россией и сосредоточиться на британских позициях на Ближнем Востоке и в Средиземноморье [1512] S. Fritz, Ostkrieg: Hitler’s War of Extermination in the East (2011), р. 39. . 1 сентября 1939 года, едва ли через неделю после исторического соглашения, германские солдаты хлынули через границу, прорубая себе путь через польскую оборону. Одновременно с захватом территорий до самой Варшавы была поставлена цель обезглавить польскую элиту. Гитлер утверждал, что «только нация, чья элита уничтожена, может быть ввергнута в рабство». Поэтому за офицерами и лидерами специально охотились те, кто знал, кого ищет: 15 из 25 командиров отрядов, посланных для уничтожения «элиты общества», имели докторские степени, преимущественно в сфере юриспруденции и философии [1513] C. Browning, The Origins of the Final Solution: The Evolution of Nazi Jewish Policy, September 1939 – March 1942 (Lincoln, NE, 2004), р. 16; Snyder, Bloodlands , р. 126. .