Питер Франкопан - Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

«Можешь сказать своему «источнику»… пойти к черту», – нацарапал он. «Это не «источник», – написал он, – это распространитель дезинформации» [1569] R. Medvedev and Z. Medvedev, The Unknown Stalin: His Life, Death and Legacy (London, 2003), р. 226. . Не все в окружении Сталина были столь скептически настроены, как советский лидер. Передвижения германских войск в начале июня вызвали некоторые споры о том, должна ли Красная армия выдвинуться на оборонительные позиции. «У нас с Германией пакт о ненападении, – отвечал Сталин. – Германия связана войной на западе, и я уверен, что Гитлер не осмелится открыть второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не так глуп и осознает, что Советский Союз – это не Польша, не Франция и даже не Англия» [1570] Жуков Г. Воспоминания и размышления : В 3 т. Т. 1. – М., 1995. – С. 258. .

К 21 июня стало очевидно, что надвигается что-то серьезное. Шведский посол в Москве Вильгельм Ассарссон полагал, что случится одно из двух: или у него будет билет в партер на эпическое противостояние между Третьим рейхом и Советской империей с экстраординарно далеко идущими последствиями, или же германцы выступят с набором требований относительно Украины и нефтяных промыслов в Баку. В последнем случае, как он полагал, он просто станет свидетелем величайшего шантажа в мировой истории [1571] Assarasson to Stockholm, 21 June 1941, цитируется по G. Gorodetsky, Grand Delusion: Stalin and the German Invasion of Russia (New Haven, 1999), р. 306. .

Через несколько часов стало ясно, что это не блеф. В 3:45 утра Сталина разбудил звонок от генерала Жукова, который сообщил, что граница прорвана во многих местах и Советский Союз под ударом. Сначала Сталин отказывался верить в происходящее, полагая, что это какой-то гитлеровский гамбит, нацеленный на принуждение к соглашению, возможно, торговому. Однако постепенно до него дошло, что это бой насмерть. Оцепенев от шока, он впал в ступор, предоставив Молотову сделать публичное заявление. «Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством, – торжественно объявил Молотов, выйдя в эфир. – Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами». В речи не упоминалось о том, что Советский Союз танцевал с дьяволом и теперь пришло время расплаты [1572] Документы внешней политики СССР: в 24 т. Т. 23. – Москва, 1995. – С. 764–765. .

Германское продвижение было безостановочным и разрушительным, несмотря на то что силы вторжения не были ни так хорошо подготовлены, ни так хорошо вооружены, как обычно считалось [1573] A. Tooze, The Wages of Destruction: The Making and Breaking of the Nazi Economy (New York, 2006), рр. 452–460; R. di Nardo, Mechanized Juggernaut or Military Anachronism? Horses and the German Army of World War II (Westport, CT, 1991), рр. 35–54. . За считаные дни Минск пал и 400 000 советских солдат были окружены и блокированы. Брест-Литовск был отсечен, у его защитников быстро кончились запасы, но не надежда: как один юный солдат нацарапал на стене 20 июля 1941 года: «Погибаю, но не сдаюсь. Прощай, Родина» [1574] Цитируется по Beevor, Stalingrad (London, 1998), р. 26. .

К этому моменту Сталин начал осознавать масштаб происходящего. 3 июля он выступил по радио с речью, в которой говорилось о германском вторжении как о вопросе «жизни и смерти народов СССР». Он поведал слушателям, что захватчики пришли восстановить «царизм» и «феодализм». Ближе к реальности было заявление, что нападающие хотят захватить рабов для германских принцев и баронов [1575] Сталин И. О Великой отечественной войне Советского Союза. – М., 1944. – С. 11. . Это было более-менее верно, если понимать под принцами и баронами членов НСДАП и германских фабрикантов: недолго оставалось до того, как принудительный труд станет обычным делом для пленных советских солдат и местного населения. В свое время более 13 миллионов человек заставили строить дороги, обрабатывать поля или работать на заводах для удовлетворения нужд нацистского режима или частных германских компаний, многие из которых существуют до сих пор. Рабство возвращалось в Европу [1576] A. von Plato, A. Leh and C. Thonfeld (eds), Hitler’s Slaves: Life Stories of Forced Labourers in Nazi-Occupied Europe (Oxford, 2010). .

К концу лета 1941 года казалось, что германцев уже не остановить. В сентябре Киев был осажден и пал, полмиллиона советских солдат оказалось в плену. Несколько недель спустя три группировки, действуя словно копья, погружающиеся в сердце России, достигли Калинина, Тулы и Бородина, о которое споткнулось наполеоновское нашествие в 1812 году. Однако германцы продолжали прорубать оборону. В октябре Москва задрожала. Беспокойство порождало планы эвакуации руководства в Куйбышев (некогда Самару), находящийся более чем в 600 милях к востоку от Москвы на берегу Волги по направлению к Каспию. Тело Ленина было убрано с Красной площади и отправлено в хранилище. Готовились эвакуировать и самого Сталина, но русский лидер передумал в последнюю минуту и решил остаться: некоторые говорят, что локомотив уже развел пары и телохранители ожидали отбытия на платформе [1577] E. Radzinsky, Stalin (London, 1996), р. 482; N. Ponomariov, цитируется по I. Kershaw, Fateful Choices: Ten Decisions that Changed the World, 1940–1941 (London, 2007), р. 290. .

К ноябрю пал Ростов-на-Дону, последняя ступень к Кавказу. В конце месяца третья и четвертая панцербригады оказались в двадцати милях от Москвы. 1 декабря передовой отряд мотопехоты находился всего в 5 милях от столицы [1578] Fritz, Ostkrieg , р. 191. . Гитлер был в восторге. План обезглавливания Советского Союза за счет вывода из строя Ленинграда и Москвы на севере был ключом к контролю «зоны избытка» на юге в долгосрочной перспективе, и, кажется, он удался. Через 2 месяца после начала атаки, когда русские войска были отброшены, он вдохновенно говорил о будущем. «Украина, а затем и бассейн Волги однажды станут житницами Европы. Мы пожнем гораздо больше, чем просто плоды земли, – сказал он в августе 1941 года. – Если однажды Швеция откажется снабжать нас железом, – продолжал он, – ну и ладно. Мы возьмем его в России» [1579] H. Trevor-Roper, Hitler’s Table Talk, 1941–1944: His Private Conversations (London, 1953), р. 28. .

Тем временем инженерные и строительные подразделения продвигались на восток вслед за армией. В сентябре 1941 года колонна созданной Зондеркомманды Р («Особой команды России») направилась из Берлина на Украину, чтобы создать работающую инфраструктуру на завоеванных территориях. Состоящая из полевых кухонь, передвижных канцелярий, ремонтных мастерских и полицейских радиостанций, размещающаяся более чем на ста машинах, она должна была сделать возможным то, что один историк назвал самой радикальной программой колонизации в истории европейских завоеваний и имперского строительства [1580] W. Lower, ‘“On Him Rests the Weight of the Administration”: Nazi Civilian Rulers and the Holocaust in Zhytomyr’, in R. Brandon and W. Lower (eds), The Shoah in Ukraine: History, Testimony, Memorialization (Bloomington, IN, 2008), р. 225. .