Александр Жолковский - Поэтика за чайным столом и другие разборы

Список покрывает представительный круг явлений и предметов прошлого. Настойчиво подчеркиваются мотивы:

• памяти о прошлом (старую географию, русская память);

• имперской титулатуры (в виде перечня губерний);

• острого переживания (всякий перечень гипнотизирует, где это? еще, еще поддать, подумайте, Волга! до конца растерзав, кончить… лирически, пронзить);

• числительности (второй волною, второй волною, двумя, тремя, четырьмя рядами, 1913);

• топонимики (17 наименований) и вообще коллекционерского вкуса к наименованиям;

• метасписочности и овеществления списков (4 перечислить, перечень; появляется в тексте и собственно каталог: Страницы из «Всего Петербурга» <���…> за 1913 год).

К категории дефицита с точки зрения «бывших» относится и реестр 12 воробьяниновских стульев и предваряющий его в порядке ретардации ряд аналогичных списков, которые материализованы ордерами , хранящимися у архивариуса Коробейникова («Двенадцать стульев»; 1927, гл. XI) [738]. Характерно и метасловесное внимание к самим экзотическим наименованиям, начиная с алфавитной организации архива.

— Есть буква В, — охотно отозвался Коробейников. — Сейчас. Вм, Вн, Ворицкий<���…> Воробьянинов, Ипполит Матвеевич<���…>

Рояль «Беккер» <���…> вазыкитайские, маркированные — четыре,французского завода «Севр», ковровобюссонов — восемь,разных размеров, гобелен «Пастушка», гобелен «Пастух», текинских ковров — два, хоросанских ковров — один, чучело медвежьес блюдом — одно,спальный гарнитур — двенадцатьмест, столовый гарнитур — шестнадцатьмест, гостиный гарнитур — четырнадцатьмест, ореховый, мастера Гамбса работы…

— А кому роздано? <���…>

— Это мы сейчас. Чучеломедвежье с блюдом — во второй район милиции. Гобелен«Пастух» — в фонд художественных ценностей. Гобелен«Пастушка» — в клуб водников. Коврыобюссон, текинские и хоросан — в Наркомвнешторг. Гарнитурспальный — в союз охотников, гарнитурстоловый — в Старгородское отделение Главчая. Гарнитургостиный ореховый — по частям. Столкруглый и стул один— во 2-й дом собеса, диванс гнутой спинкой — в распоряжение жилотдела (до сих пор в передней стоит, всю обивку промаслили, сволочи), и еще один стул— товарищу Грицацуеву, как инвалиду империалистической войны, по его заявлению и резолюции завжилотделом т. Буркина. Десять стульевв Москву, в музей мебельного мастерства, согласно циркулярного письма Наркомпроса… Вазыкитайские, маркированные…

— Хвалю, — сказал Остап ликуя <���…> Хорошо бы и на ордера посмотреть <���…> [Г]остиным гарнитуром мы, папаша, и ограничимся <���…>

— Изволите ли видеть. Все в порядке. Где что стоит — все известно. На корешках все адреса прописаныи собственноручная подпись получателя <���…> Может быть, хотите генеральши Поповой гарнитур? Очень хороший. Тоже гамбсовская работа.

Но Остап <���…> схватил ордера, засунул их на самое дно бокового кармана, а от генеральшиного гарнитура отказался [739].

Четырьмя годами позже дефицитный список появляется в стихотворении Мандельштама «Я пью за военные астры.» (1931), продиктованный его инвариантной темой отрезанности от мировых ценностей и склонности к их мечтательному перебиранию:

Об «Астрах» я писал [740], здесь укажу лишь на их каталогические особенности. Поэт пьет за 11 ценностей, для чего выбирает из двух альтернативных вин одно (здесь наконец появляются числительные), причем все или почти все 13 объектов ему, по-видимому, недоступны. Большинство этих объектов — дополнений к глаголам пью/выбираю — это сочетания из двух-трех слов, иногда сложных (рольс-ройс, асти-спуманте), что умножает общую сумму каталогизируемых единиц.

Через весь комплексный список четко проводятся основные типы перечисляемых единиц — как традиционных для каталогического дискурса, так и более или менее специфичных для Мандельштама:

• география и топонимика: Петербург, Савойя, Елисейские Поля, Париж, Бискайский залив, Альпы, Англия, дальние колонии, Авиньон;

• мотив напитков и сильных ощущений в области рта и носа: астма, желчь, бензин, масло, сливки, хинин, душистое, асти-спуманте (то есть пенящееся), вино ;

• другие эмоциональные и эстетические стимулы: военные астры, все, чем корили, музыка, розы, картины, спесь ;

• пейзажность: петербургский день, сосны, розы, волны, Альпы, замок ;

• предметы: шуба, кабина, роллс-ройс, картины, кувшин:

• социальные категории: барство, роллс-ройс, спесь, колонии, папство.

Ностальгическая тема проведена четкой демаркацией границ: сначала исторической (называются дореволюционные ценности — и тут Мандельштам во многом следует за Кузминым), затем географической (следует список зарубежных, западных ценностей), что более или менее прямо задает направление лучниковского списка.

Вакханалии постреволюционного собирания (и систематизирования собранного) предаются многие персонажи романов Вагинова, начиная с «Козлиной песни» (1928). Отчаянной виртуальностью отмечены при этом как их ностальгическая установка на сохранение уходящих ценностей (например, рецептов мировой кулинарии, см. примеч. 36), так и подчеркнутая эфемерность/никчемность некоторых объектов коллекционирования (например, почтовых открыток, сновидений, обрезков ногтей), а иногда и негативное отношение собирателя к его коллекции [741].

Фиксация Вагинова-прозаика на коллекционерстве (которым он увлекался в жизни) проявлялась не только в насыщении его текстов соответствующими перечнями, но и в его пристрастии к каталогизирующей манере повествования — даже там, где речь не идет о собирании экспонатов. Вот серия примеров в порядке убывающей мотивированности перечислений темой коллекционирования.