Янка Мавр - Повесть будущих дней

Больше всего мешало то, о чем говорил вчера Ким, это — сравнение с тем миром, в котором он до сих пор жил. Хотя и умный совет дал Ким, но выполнить ее было не так уж просто.

— Неужели во всей стране так живут? Неужели нигде нет ни одной деревни? — спросил он еще.

— А как тебе кажется? — улыбнулся дед. — Могут найтись дураки, которые добровольно согласились бы жить рядом на своих мизерных хозяйствах, вместо того, чтобы жить так, как мы?

— А может не все так живут? — сомневался Юзик. — У вас же есть какая-то большая птичья фабрика?

— А у других есть свиная или коровья фабрика, у третьих картофельная фабрика, хлебная, льняная, яблочная и т. д.

Каждому хозяйству даются все возможности обустроится как следует. А наши индустриальные фабрики дают нам для этого все, что только нужно. Не использовать эти возможности может только ленивый. А разве может быть, чтобы в коллективном хозяйстве собралось, скажем, пятьсот человек и все лентяи? Ну, пойдем, покажу тебе нашу фабрику.

Вышли из здания, прошли двор-сад и оказались словно в каком-то другом городе. Огромные здания, бетонные, железные, с трубами, вышками, надстройками поднимались по сторонам площадей и улиц, вымощенных цементом равных, как стол. По внешнему виду никак нельзя было догадаться, что это за здания. Вот то высокое здание— возможно фабрика почему-то без окон. Это низкое, но занимает такую площадь, что на ней поместилась — бы большая деревня. Там окна занимают всю стену, а там они прилажены почему высоко- высоко, а в некоторых так и вовсе без никакого порядка: со стороны криво, наискосок.

— Пойдем посмотрим на наших наседок, — сказал дед и направился в одно из широких низких зданий. Вошли в него, а в нем словно улицы, а по сторонам этих улиц тянутся новые здания, железные, длинные-длинные, узкие и без окон. Они немного напоминали склады на железнодорожных станциях.

Никаких наседок пока что не было слышно.

Около каждого из этих складов ходил человек, глядя на градусники и другие устройства, которые были на стенах, кое-где к чему-то прикасался. Дед подошел к одному из них, о чем-то переговорил, и они направились к передней стенке одного из этих длинных зданий. Теперь только увидел Юзик, что здесь были двери, но так плотно подогнанные, что сам бы он никогда не заметил.

Отворилась дверь, и они вошли в какой — то темный, теплый закуток. Вторые дверь открыли — и вошли тоже в темное помещение, но такое теплое что Юзик готов был подумать, что это — баня.

Зажгли свет — и Юзик увидел коридор, который тянулся, казалось, на несколько километров, а по сторонам его в ящиках ровными рядами лежали яйца. Но и здесь никаких наседок не было видно.

Но тем временем дед начал объяснять:

— Вот это и есть наша наседка — инкубатор. Он дает такое же тепло, как тело курицы, это значит сорок градусов. Из — за того, что курица греет яйцо сверху, здесь тоже яйца снизу немного охлаждаются. Кроме того, курица, как ты и сам, наверное, знаешь, время от времени поворачивает яйца. Поэтому и здесь они переворачиваются два раза в день.

— Как можно столько яиц перевернуть — прервал Юзик.

— Конечно не руками. Даже заходить внутрь не надо. Там снаружи нужно только кнопку нажать, и каждый ряд перевернется. Видишь, они в желобках. Кроме того, каждые шесть дней нужно проветривать всё помещение. И через три недели вылупляться цыплята, как положено. Здесь пятьсот тысяч яиц.

— Неужели из всех них вылупляться цыплята?!

— Пожалуй из всех, потому что есть способ заранее узнать, с каких яиц проклюнутся, а с каких нет.

— Ну, и додумались! — с восторгом произнес Юзик.

— Э — э, браток! Это старая штука! — вмешался человек, который ухаживал за этим инкубатором. Китайцы и египтяне уже две-три тысячи лет назад знали об этом. Только, вместо электричества, они употребляли печки, даже навоз.

Вышли. Миновали еще три таких инкубатора.

— В каждом из них столько же яиц. Только одни положены раньше, другие позже. Вот в этот уже стоит заглянуть: здесь как раз вылупляются цыплята.

Тут уже работало около двадцати женщин, в белых халатах, словно сиделки в больнице. Они выбирали «готовых» цыплят. Во всем помещении слышалось тихое музыкальное цвиканье, словно кто дергали тысячи струн. Одни чуть пробивались, другие освободились наполовину, а некоторые герои даже бегали. Женщины ловили этих героев, ухаживали за другими, помогали им освободиться, собирали скорлупу. Все это они клали в коробки, которые медленно двигались рядом на платформах.

Эти платформы обходили кругом и терялись; в конце коридора-инкубатора.

Дед повел Юзика в тот конец, и конвейер привел их в другое помещение, где другие женщины брали коробки с цыплятами и «сыпали» их в загородки вдоль стен, аж в три этажа. Скорлупа же от яиц шла дальше.

— Около двадцати тысяч килограммов этой скорлупы собирается у нас за год, — заметил дед, — и ни одной скорлупки не пропадает: ее моют, мелят в муку и добавляют в корм тем же курам.

Но Юзик даже не услышал этого замечания. Он с восхищением следил за этим морем желтоватеньких комочков, которые забавно шевелились, щебетали, теснились друг к другу. По краям этих полатей были приспособлены желобки-кормушки, а у стены низенькие навесы, обшитые снизу мягкой фланелевой материей. Цыплята теснились под эту крышу и чувствовали себя словно под крыльями матери.

— Здесь они живут тридцать пять дней, — объяснял дальше дед. — Температура всё время — двадцать пять градусов.

В некоторых кормушках были уже насыпаны крупинки творога. Некоторые цыплята пробовали уже клюнуть их, но так неуклюже, смешно, что каждый улыбнулся бы, глядя на это.

— Как набраться на всех их творога? — сказал Юзик.

— А это творог из сои, гороха такого. В нем даже больше жирности, чем в молочном твороге.

Оттуда они перешли в помещение, где были цыплята — подлетки. Огромное, высокое здание имело стеклянную крышу. Много стекол наверху было открыто. Таким образом в помещении было солнца и воздуха, пожалуй, столько же, сколько и на воле. Кроме того, уют цыплятам создавало множество жердей наверху.

Здесь уже был большой шум и столпотворение. Особенно старались петушки. Несколько пар их билось внизу, на бетонном полу. Другие забрались как можно выше и смешными сиплыми голосами старались петь, как взрослые. Птиц было столько, что каждое движение, взлет, звук в общей сумме составляли такой шум, будто гудели от ветра верхушки деревьев в лесу во время грозы.

— Здесь начинаются мои служебные обязанности, — сказал дед. — Два раза в день нужно очищать пол от навоза. Видишь, вот это устройство…

— Знаю, — прервал Юзик, — Я видел, как в городе мыли улицу.

— Она самая и есть. А потом вот по этим рельсам привозят в вагонах ячмень и сыпят им.