И Винокуров - Кунсткамера аномалий

407

предлогом, что русской великой княгине не подобает писать никаких других писем, кроме тех, которые составлялись в коллегии иностранных дел... Я свернула свою записку... и выждала с тревогой и нетерпением минуту, чтобы от нее отделаться. На первом концерте, который был у великого князя, я обошла оркестр и стала за стулом виолончелиста д'0лолио, того человека, на которого мне указали. Когда он увид вид, что вынимает из кармана свой носовой платок, и таким образом широко открыл карман; я сунула туда, как ни в чем ни бывало, свою записку и отправилась в другую сторону, и никто ни о чем не догадался..."

На протяжении всех этих лет, когда за каждым ее шагом следили, когда то и дело приходилось переезжать из Петербурга в Москву и наоборот, когда из залов, где проходили блестящие балы, нередко случалось попадать в убогие, плохо отапливаемые комнаты, кишевшие крысами и насекомыми (Екатерина, кстати, часто простужалась), и так на протяжении всех этих лет несвободы она все более развивала умение притво например, она стала украдкой пользоваться мужским седлом для верховой езды. Екатерина писала, с помощью какой хитрости ей удалось придумать такие седла, на которых она могла сидеть так, как ей нравится: "Они были с английским крючком, и можно было перекидывать ногу, чтобы сидеть по-мужски; кроме того, крючок отвинчивался, и другое стремя опускалось и поднималось как угодно и смотря по тому, что я находила нужным. Когда спрашивали у берейтеров, как я езжу, они отвечали: "На дамском седле, согласно с волей императрицы"; они не лгали; я перекидывала ногу только тогда, когда была уверена, что меня не выдадут..."

Когда наконец императрица Елизавета все же узнала, что Екатерина часто ездит верхом по-мужски, то посчитала, что из-за этого она остается бесплодной, 0д1ахо когда императрица поделилась своим мнением с мглам Чоглоковой, то получила, как пишет Екатерина, со Хгршенно обескураживший ее ответ: "Что для того, 41 оы

иметь детей, тут нет вины, что дети не могут явиться без причины и что хотя Их Императорские Высочества живут в браке с 1745 года, а между тем причины не было. Тогда Ее Императорское Величество стала бранить Чогдокову и сказала, что она взыщет с нее за то, что она не старается усовестить на этот счет заинтересованные стороны..."

С тех пор мадам Чоглокова пыталась всеми возможными способами выполнить пожелание Елизаветы. Она отыскала хорошенькую вдову одного художника, которой надлежало просветить великого князя - очевидно, не только теоретически. Так оно и случилось и, по-видимому, с некоторым успехом; во всяком случае мадам Чоглокова утверждала, что империя во многом обязана ей, уладившей деликатную незадачу. Однако вря относить на счет успехов предприимчивой мадам. Нет, к тому времени у Екатерины уже появился первый ее любовник.

Им был камергер Сергей Сатггыков, 26 лет, блестящий придворный и покоритель дамских сердец. В своих "Записках" Екатерина утверждает, что мадам Чоглокова сама предложила ей связаться с Салтыковым или с кем-либо еще. Она сказала ей: "Бывают иногда положения высшего порядка, которые вынуждают делать исключения из правила. Я дала ей высказать все, что она хотела, не прерывая, вовсе не ведая, куда она была ли это ловушка, которую она мне ставит, или она говорит искренно. Пока я внутренне так размышляла, она мне сказала: "Вы увидите, как я люблю свое отечество и насколько я искренна; я не сомневаюсь, чтобы вы кому-нибудь не отдали предпочтения: предоставляю вам выбрать между Сергеем Салтыковым и Львом Нарышкиным. Если не ошибаюсь, то избранник ваш последний". На это я воскликнула: "Нет, нет, отнюдь нет". Тогда она мне сказала: "Ну, если это не он, так другой наверно".

И точно, это был Салтыков. Долгое время Екатерина была близка с ним, и, кстати, Петр порой публично насмехался над этой близостью. В декабре 1752 года у нее был выкидыш; через полгода - другой, после чего

в течение двух недель жизнь ее находилась в см дельной опасности. После этого Екатерина хворала еще шесть недель, все это время она не в силах была встать с постели. Впрочем, потом она довольно быстро оправилась и снова погрузилась в придворную жизнь, в балы маскарады, мелкие интриги, снова сблизилась с Салтыковым. Наконец 20 сентября 1754 года она родила столь желанного для императрицы Елизаветы почти наверняка можно сказать - в царские времена это, правда, всячески затушевывалось, - что отцом его был не великий князь Петр, а Сергей Салтыков.

Но это было неважно. Для самой Екатерины - по крайней мере в тот момент - это тоже было неважно. Главное, что появился наследник престола. Сразу после родов ребенка отняли от матери. Своего сына Екатерина впервые увидела лишь через сорок дней!

Эти недели и месяцы, последовавшие за рождением наследника, когда на нее саму не обращали почти никакого внимания, стали для нее одним из самых сильных потрясений. Но она справилась и с этим. Ей было тогда 26 лет, и она твердо решилась впредь держаться смелее и не играть уже, как в предыдущие одиннадцать лет, скромную, подчиненную роль. Она сознавала, что все зависело от нее одной, помощи ждать б ее мужа, становилась все глубже. Отношения с Салтыковым изменились, наступило охлаждение. Он все более и более манкировал ею, а во время поездки в Стокгольм он, что особенно обидело ее, позволил себе бестактно обмолвиться об их отношениях.

Но Екатерина уже не хотела жить без любви. И она завела себе нового любовника, польского графа Станислава Понятовского, пребывавшего в Петербурге в качестве секретаря британского посланника - позднее Екатерина сделает его королем Польши. Весной 1757 года она снова забеременела, и как-то Петр в кругу друзей заявил: "Бог знает, откуда моя жена берет свою беременность, я не слишком-то знаю, мой ли это счет".

Когда один из друзей Петра, Лев Нарышкин, передал эти слова Екатерине, та сказала ему: "Вы все ветреники; потребуйте от него клятвы, что он не спал со своей женой, и скажите, что если он даст эту клятву, то вы сообщите об этом Александру Шувалову, как великому инквизитору империи". Лев Нарышкин пошел действительно к Его Императорскому Высочеству и потребовал у нею этой клятвы, на что получил в ответ: мне больше об этом".

Теперь Екатерина держалась все увереннее и смелее. Она обдумала, какой же путь ей избрать в дальнейшем. Она решила завоевать расположение общества, "наблюдая... в обществе мои интересы так, чтобы оно видело во мне, при случае, спасителя государства".

Итак, она хотела стать спасительницей государства, спасительницей России. Теперь этими соображениями определялись все ее поступки, в том числе и выбор любовников. Понятовского, от которого она родила дочь, сменил Григорий Орлов. Опираясь на него и его братьев, Екатерина хотела привлечь на свою сторону гвардию. Она внимательно изучила русскую историю и хорошо знала, что после смерти Петра Великого гвардия, где заводилами являлись братья Орловы.