Игорь Красавин - Techne. Сборка сообщества

К середине IX в. империя переживает типичный кризис, связанный с ростом крупного землевладения, снижением торговой и производственной активности, исчезновения малых и средних городов. Денежные поступления Халифата были огромны, но тратились совершенно непропорционально. Богатство правителей и их ближайших придворных соседствовало с вопиющей нищетой основной массы населения. Торговля на дальние расстояния процветала, но действительной интеграции регионов империи осуществлено не было. Коррупция и произвол предопределили неэффективность халифской администрации. С монополизацией богатств и власти на местах наметилась тенденция к сепаратизму, в конце правления Аббасидов расходы уже превышали доходы и хватка центральной власти ослабла. Правящая верхушка не собиралась поступаться личными интересами, так что дееспособность государства снижалась сообразно с сепаратизмом провинций: повсеместно полыхали восстания, обусловленные наследственной властью наместников, этническим сепаратизмом и требованием перераспределения собственности. В конце X в. империя распалась на несколько государств, которые немедленно подверглись атакам кочевников.

Параллельно расцвету и падению Халифата прошла жизнь хазарского сообщества, ставшего другим примером синтеза экстерриториальных сетей торговцев и воинственных кочевников. В Евразии до Нового Времени существовала еврейская сеть торговцев и финансистов, ведших операции внутри своего сообщества от Пекина до Лиссабона. Одно из ответвлений этой сети в Закавказье непосредственно вело торговлю с Ираком, Ираном, Византией, Хорезмом и Сирией. В VII в. эта территория стала подвергаться нападениям кочевых хазар из Поволжья, но, сойдясь поближе, каспийские города и хазарская аристократия к обоюдной выгоде весьма успешно совместили военный контроль торговых путей между Черным и Каспийским морями. Эта связь помогла отстоять территорию от арабов, в VIII—IX вв. установить с ними военный паритет и торговое сотрудничество. Хазары контролировали все торговые пути и территории Северного Причерноморья, Нижнего и Среднего Поволжья, Кавказа, Поднепровья, играя на противоречиях Халифата и Византии.

Совмещение возможностей торгового капитала еврейских купцов и военной силы кочевников дало блестящие результаты, но создание транзитного капиталистического государства вызвало нарастающие изменения в структуре хазарского общества. Обогащаясь, языческая аристократия сближается с иудейской буржуазией, результатом чего было создание военно-олигархического режима, правящая верхушка которого приняла иудаизм и заменила народное ополчение на армию наемников. Вопреки досужим рассуждениям о том, что еврейство подточило хазарскую силу, этот союз, напротив, пришелся на пик могущества Хазарского каганата. Будучи язычниками, хазары относились к вопросам вероисповедания безразлично, и никакого раскола, как и впоследствии в монгольских государствах, это не вызвало. Вместе с Халифатом Хазарию сгубила социальная поляризация и замыкание олигархической верхушки. Пока торговля цвела, каганат контролировал огромную территорию; развал Халифата снизил торговые возможности, и одряхлевшее сообщество не смогло сопротивляться бывшим вассалам в лице восточных славян и варягов.

Кочевники неоднократно в истории выступали союзниками торговцев и создавали недолговечные сообщества и государства, процветавшие на транзите, но исчезавшие при ухудшении конъюнктуры. В этом они сродни морским сообществам, чей облик так часто отличен от сухопутных. На суше сообщества преимущественно склоняются под сень вооруженной власти. Тела и территории сравнительно легко достижимы и проницаемы, в связи с чем простейшим методом влияния на общество является устрашение. На море постоянный контроль невозможен: он дорог, требует больших издержек и знаний. Наличие ограничений и конкурирующих возможностей заставляло сообщества трансформироваться, усложнять свои практики. Так торговцы отнимали у аристократов власть, а сообщества подчиняли капиталу. На суше сила давала деньги, на море деньги давали силу. Жизнь за счет моря трудна, поэтому капиталистическое сообщество менее многочисленно и любые его движения стоят дорого. В социальном отношении, однако, эта структура обладала гораздо большей приспособляемостью за счет динамики отношений, ибо капиталисты опирались одновременно на власть оружия, образования и денег, тогда как патриархальным аристократам денег и образования всегда не хватало.

Контроль сообществ с помощью оружия и денег также различен. Принуждение, как правило, ограничивается взиманием дани, как бы она ни называлась; местные социальные институты не меняются, и подвластные сообщества остаются замкнутыми. Вследствие недостаточной экономической и административной интеграции, как только центр силы ослабляется, на периферии проявляется сепаратизм. Денежный контроль более надежен, так как включает и принуждает сообщества к обмену и они перестраивают свою экономику с учетом постоянных контактов. Но такие нововведения требуют времени, изощренного управления и адекватного распределения капитала. Оказавшись в руках слишком многих, капитал теряет в концентрации мощи, а в руках слишком редких – в производительности. Как таковой, капитал не стремится к социальной справедливости, его к этому принуждают объективные обстоятельства конкуренции между властью, деньгами и остальным сообществом. Если такой конкуренции нет – капитал ставит сообщество под свой полный контроль и концентрируется в собственности у кучки лиц, которые, успокоившись, переходят к обычной консервативной автократии: диалектика денег сменяется риторикой власти.

За несколько веков до взлета итальянских городов, в схожих условиях случился расцвет городской культуры в Северной Африке, на территории бывшего Карфагена. Наибольшую выгоду из экономического процветания Халифата, кроме имперской верхушки, извлекли государства Ифрикии 273(Магриб). То были относительно небольшие приморские сообщества, чьи условия жизни напоминали Финикию, Грецию, Италию и Нидерланды. Благодаря арабскому завоеванию они, будучи в основном христианскими и поддерживая связи с Византией и Левантом, успешно включились в торговые сети мусульман. Удаленность от метрополии предоставила их самим себе. Аристократы здесь достаточно сильно зависели от буржуа: Ифрикия обладала развитым товарным производством, а сельское хозяйство требовало немалого труда и капиталовложений.

Обстоятельства способствовали кооперации, и с VIII по XI в. здесь наблюдается расцвет аграрного производства, обширных ирригационных работ («малые моря» плотин и водохранилищ), торговли, городской культуры и развитие техники. Урожайность была в 5—6 раз выше, чем в Европе, выращивались средиземноморские, индийские промышленные и продовольственные культуры. Производство являлось одним из лучших в мире, добывались полезные ископаемые, создавались изделия как роскоши, так и повседневного спроса, на побережье существовали крупные судостроительные верфи и оружейные арсеналы. Флот Ифрикии господствовал на Средиземном море, ее пираты терроризировали европейское побережье. Денежная экономика в течение всего периода росла, и велика была доля среднего класса. Социальное устройство напоминало парфянское, итальянское и нидерландское: аристократы предпочитали взимать оплату военной защиты; купцы и банкиры контролировали товарные и денежные потоки; ремесленники и крестьяне вели мелкое производство; была высока доля лиц наемного труда и рабов.