Знание – сила, 2000 №03

А точнее, тайники остались на территории области со времен последней войны. Найти такой тайник — чрезвычайная редкость, но все-таки иной раз бывает. В кладоискательской среде известен случай, когда такой «клад» нашли в районе Приморска.

Легендарные клады стоят в одном ряду с такими знаменитыми сокровищами, как клады Наполеона и Стеньки Разина. Существует, например, легенда, что в свое время в Гатчине загадочно пропала коллекция оружия Александра III, которая якобы до сих пор находится в заброшенных подземельях на территории гатчинского парка. Другая легенда гласит, что где-то в районе Пушкина остались какие-то архивы группы армий «Север», спрятанные немцами при поспешном отступлении в 1944 году. Многие кладоискатели слышали об этих сокровищах, многие их упорно искали, но пока никто в руках не держал.

Однако полевое кладоискательство заключается не только в определении перспективного места для поисков. Не менее трудная задача — приборы, с которыми поиски будут успешны. Что это за приборы? Можно, конечно, приналечь на «корчагинские» — кирку и лопату, но уж слишком архаично и непродуктивно. Вот что говорит по этому поводу профессионал Игорь Сидоров:

«В таких делах лучший результат дает использование зарубежных металлоискателей. Качество отечественных приборов довольно низкое, тогда как на Западе выпускаются приборы четырех классов — от простеньких детских до специальных, так называемых глубинных металлоискателей, включающих в себя до шестидесяти компьютерных программ поиска. Западные приборы компактны и незаменимы в поисках кладов. Единственный их недостаток — высокая стоимость».

Но даже приобретя умную машину, способную заглянуть в глубины земли, кладоискатель не решает всех своих проблем. На мой взгляд, их только прибудет. Сюда следует отнести рискованные встречи во время поисков со шпаной, бомжами и уголовниками, непомерное любопытство к человеку с металлоискателем со стороны рядовых граждан и сотрудников милиции, трудности со сбытом серьезных находок на черном рынке, где кладоискателю одновременно грозят статья уголовного кодекса и хищная лапа криминала.

Естественно, при наличии определенных способностей можно решать любые проблемы, но только все равно неприятностей кладоискателю не избежать.

Игорь Сидоров: «Самая серьезная находка была у меня в девяностых годах в районе Старого Петергофа. Здесь я удачно вскрыл закладной столб одной разрушенной церкви. Там были золотые и серебряные монеты. Но после этого жизнь у меня пошла как-то наперекосяк, начались разные передряги. Объяснить, почему, не могу, только думаю, что виной этому стала моя церковная находка. В общем, сейчас я полностью отошел от кладоискательских дел».

Рафаил Нудельман

Линн Маргулис отбросила всякую осторожность и выдвинула радикально смелую гипотезу, утверждавшую, что все такие «гены» являются в действительности частью отдельных (и весьма древних) живых организмов, по сей день живущих внутри клеток более высокой сложности в симбиотическом сосуществовании с ними.

В одном из своих «Очерков биолога- наблюдателя» профессор Льюис Томас, крупнейший американский биолог и популяризатор науки, рассказывает о поразительном микроскопическом существе, которое является опорой большого и сложного организованного мира.

Мир этот — австралийский термитник, обиталище того особого отряда насекомых, что строят в тропических лесах огромные, до пятнадцати метров высотой, конусообразные гнезда. Строят они их из древесины, которую жадно пожирают, разрушая окрестный лес. Точнее говоря, древесина является лишь исходным материалом для строительства; где-то в пищеварительном тракте маленького термита съеденная целлюлоза превращается в углеводороды, необходимые для жизнедеятельности термита, а отходы превращаются в крохотные, геометрически правильные и поразительно твердые лепешечки лигнина, из которых, собственно, и воздвигаются бесконечные стены, арки и своды запутанного лабиринта термитника.

Эта строительная деятельность термитов кажется удивительной уже сама по себе и не может не вызывать восхищения. Глядя на огромный конус термитника, почти невозможно убедить себя, что весь он воздвигнут из крохотных лепешечек, исторгнутых из миллионов микроскопических желудочков, которые непрерывно, день за днем, не зная устали, перерабатывают целлюлозу в лигнин. Так же трудно, пожалуй, глядя на какой-нибудь нью-йоркский небоскреб, убедить себя, что он построен из отдельных модулей, настолько цельным и огромным кажется этот гигант, слово отлитый весь целиком и сразу. Но попробуем заглянуть еще дальше в этот стройно организованный мир маленьких существ. Представим себе отдельного термита — насекомое величиной в несколько миллиметров; затем мысленно увеличим его так, чтобы нам стал видимым его микроскопический пищеварительный тракт; увеличим в воображении и его, а затем обшарим взглядом.

Мы увидим десятки и сотни еще более крохотных существ, обитающих в этих недрах и чем-то там энергично и хлопотливо занятых. Приблизим мысленно одно из них и тоже увеличим, чтобы разглядеть во всех подробностях.

В биологии существо это называется миксотриха. Оно настолько хорошо изучено, что о нем можно рассказать довольно многое. На первый взгляд, оно представляется обычным простейшим (одноклеточным) организмом, отличающимся разве что очень быстрыми и целеустремленными перемещениями с места на место. Скорость этого зигзагообразного перемещения миксотрихи в глубинах пищеварительного тракта термита делает ее подобной водяному паучку, стремительно скользящему по поверхности воды. Присмотревшись, можно, однако, увидеть, что миксотриха устремляется не куда угодно, а лишь в те места, где плавают кусочки проглоченной термитом древесины. Тут и выясняется, чем, собственно, занято это деятельное существо.

Оказывается, что глотает эти древесные кусочки, уже перетертые и тщательно пережеванные челюстями термита. И биологам сегодня уже известно, что оно глотает их затем, чтобы где-то в СВОИХ глубинах добавить к ним те ферменты, которые фактически и разлагают древесную целлюлозу на поддающиеся усвоению углеводороды и исторгаемый термитом лигнин. Иными словами, не сам термит, а десятки и сотни этих микроскопических существ, живущих в его пищеварительном тракте, осуществляют тот сложнейший биохимический процесс, что лежит в основе всей термитной жизни и всего термитного сообщества. Без этих крохотных миксотрих не было бы ни огромного термитника с его стенами, арками и сводами, ни тех «грибных ферм», которые культивируют в лесу термиты, ни переработки гнидой древесины этого леса в плодородный перегной, которой заняты растущие на «фермах» грибы, ни в конечном счете самих термитов. Поэтому первоначальное утверждение нашего рассказа было в высшей степени обосновано: миксотрихи действительно являются опорой всего этого большого и сложно организованного термитного мира.