Ойген Бём-Баверк - Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Menger. Grundsätze der Volkswirtschaftslehre. Wien, 1871. S. 78; «Следовательно, ценность есть значение, которое для нас имеют конкретные блага или количества благ вследствие того, что в удовлетворении своих потребностей мы сознаем зависимость от наличия их в нашем распоряжении». За последнее время сторонником воззрения Менгера заявил себя, между прочим, Пирсон в своих превосходных сочинениях о «Staathuishoudkunde» («Наука народного хозяйства») (Leerbroek, 1884. Ò. I. S. 49; Grondbeginselen. Ed. 2, 1886. S. 312). На той же точке зрения стоит Визер в своём глубоко продуманном исследовании о «происхождении и основных законах хозяйственной ценности» Wieser’s Ursprung und Hauptgesetz des wirtschaftlichen Wertes. Wien, 1884), а отчасти также и Вольф в своей статье «К учению о ценности» (Zur Lehre vom Wert, 1886). Близко подходят к воззрениям Менгера остроумные руководители «математического направления» в политической экономии, хотя их исследования по логической ясности и законченности уступают исследованиям первого: ср. в особенности Джевонса (Theory of political economy. Ed. 2. 1879. Ch. III) и все сочинения Вальраса. Но у многих других из новейших экономистов все еще сохраняется прежняя неясность во взглядах на ценность. Даже такой выдающийся теоретик, как Нейманн, называет основой ценности попеременно то простую пригодность для человеческих потребностей (Schönberg’s Handbuch der politischen Ökonomie. Ed. 2. S. 156 (6 À) или полезность (Ibid. S. 164, al. 4 и 5), то опять важность (S. 163, Е. S. 164, в начале) и тем самым обнаруживает полное непонимание коренного различия между простой полезностью и действительной важность вещи с точки зрения человеческого благополучия. Из всех названных выше сочинений, в которых излагается новейшая теория ценности, сочинения Менгера и Визера являются самыми главными. Пользуюсь этим случаем, чтобы рекомендовать их читателю как капитальные сочинения по политической экономии и вместе с тем открыто заявить, что многие идеи, развиваемые мною в настоящей статье, принадлежат вышеупомянутым авторам.

Едва ли нужно оговариваться, что слово «благополучие» я употребляю здесь в самом широком смысле: оно обнимает не только эгоистические интересы субъекта, но и все вообще, что представляется для него желательным и необходимым.

Против воззрения на ценность как на чисто субъективный феномен особенно горячо восстает Вольф в статье, на которую мы ссылались уже не раз; но ввиду очевидной нелепости этого взгляда горячность, обнаруживаемая нашим автором в данном случае, как ни справедливы его возражения, кажется нам излишней.

Rau. Volkswirtschaftslehre. Ed. 8. Т. I. § 62; после него многие другие экономисты.

Эта мысль правильно сформулирована Шеффле (Schäffle. Gesellschaftliches System. Ed. 3. Т. I. S. 171).

Wagner A. Lehrbuch der politischen Ökonomie. Band I. Grundlegung. Ed. 2. S. 52. Впрочем, по моему мнению, для того чтобы быть вполне верным, приведенное замечание нашего выдающегося экономиста должно быть выражено в более резкой форме; а именно: я думаю, что представление, лежащее в основе абстрактной родовой ценности, не только не побуждает нас необходимым образом , но само по себе и совсем не побуждает нас к деятельности.

Самая замечательная попытка в этом роде принадлежит Бруно Гильдебранду (см.: Hildebrand. National-Ökonomie der Gegenwart und Zukunft. Frankfurt, 1848. S. 318). По мнению Гильдебранда, прежде всего каждый род материальных благ в целом приобретает совокупную ценность «сообразно размерам и значению человеческих потребностей, им удовлетворяемых». Потом эта совокупная родовая ценность распределяется посредством деления между всеми отдельными экземплярами, входящими в состав данного рода. Совокупная ценность рода — это делимое, а число экземпляров — это делитель, частное представляет собой ценность отдельного экземпляра. Вполне естественно, что чем больше делитель, тем меньше частное, — отсюда, по учению Гильдебранда, поразительно низка ценность отдельных экземпляров материальных благ, принадлежащих к самым полезным, но чрезвычайно богатым по своему составу родам.

Ср. Menger. Grundsätze der Volkswirtschaftslehre. S. 93.

В этой части своей работы я еще не имею в виду заниматься объяснением феноменов обмена: исследованию этих феноменов посвящена вторая часть моей работы, в которой излагается «теория объективной меновой ценности». Но все-таки в тех случаях, когда возможность обмениваться оказывает влияние на субъективную ценность материальных благ, мы должны по крайней мере упоминать о ней как о существующем факте, с которым приходится считаться и теории субъективной ценности.

Или также материальных благ другого рода, способных заменять их. Эта оговорка имеет не столько принципиальное, сколько чисто казуистическое значение. Потому-то я и не ввожу ее, как и многие другие детали, в наше принципиальное исследование. Подробности см. ниже.

См. предыдущее примечание.

Wieser. Über den Ursprung und Hauptgesetze des wirtschaftlichen Wertes. S. 128. Джевонс употребляет выражения «final degree of utility» (последняя степень полезности «terminal utility» (последняя полезность) (Jevons. Theory of political economy). У Менгера, который впервые дал ясное истолкование рассматриваемому закону, не вводя, впрочем, никакого нового термина, этот закон формулирован следующим образом: «В каждом конкретном случае от наличия в распоряжении хозяйствующего лица определенной части всего доступного распоряжению количества блага зависят лишь те удовлетворения потребностей, которые между удовлетворениями, обеспеченными всем количеством блага, имеют наименьшее значение для данного лица, и поэтому ценность такой части доступного распоряжению количества равна для этого лица значению, которое имеют для него наименее важные из всех удовлетворений потребностей, обеспеченных всем количеством, и зависящие от этой части». (Meng er. Grundsätze der Volkswirtschaftslehre. S. 98.)

Hildebrand. Nationalökonomie der Gegenwart und der Zukunft. S. 318; см. прим. на с. 28—29.

Wieser. Op. cit. S. 129.

Тем не менее я едва ли осмелился бы останавливать внимание читателя еще некоторое время на том же самом предмете, да, пожалуй, и предшествующие соображения свои изложил бы покороче, если бы пример некоторых выдающихся писателей, выступавших критиками моих предшественников в деле развития теории предельной пользы, особенно пример Шеффле и Дитцеля, не убеждал меня в том, что нам предстоит еще долго и подробно разъяснять основы нашей теории, прежде чем будет устранена возможность всяких недоразумений.

Особенно для богатых людей, покупающих жемчуг и алмазы!

Тут нам могут возразить, что существование высоких цен в подобных случаях с уверенностью позволяет заключить лишь о возвышении меновой ценности их, субъективная же потребительная ценность может оставаться при этом неизмененной. На это я отвечу: требование высоких цен (или их предложение) предполагает уже и высокую субъективную оценку товара, тогда как готовность, с какой в нормальное время безвозмездно уступают другому, например, воду для питья, служит ясным доказательством того, что вещь, которой мы так щедро оделяем всякого желающего, и с субъективной точки зрения не представляет никакой особенной ценности в наших глазах.