Джарон Ланир - На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности

Сначала я с недоверием относился к военным контрактам, и не без оснований – большинство из нас считали себя пацифистами. Но меня также беспокоило и то, что компании, работающие по оборонным контрактам, попадают в замкнутый круг, который не позволяет применять творческий подход. Контракты жестко оговаривали цели, которые мы должны были достичь. Но виртуальная реальность была настолько новой, что мы никогда не знали заранее, куда в итоге придем. Все было сумасшедшим прыжком в неизвестность.

Несмотря на все сомнения, мы научились действовать так, как будто знали, что делаем, и подписали несколько контрактов с Агентством перспективных оборонных исследовательских разработок и другими военными организациями. В рамках этих контрактов мы создавали безумные вещи, совершенно беспрецедентные по тем временам, но я до сих пор не могу рассказать об этой работе.

По мере общения с военными мое уважение к ним росло все больше. В этой среде хватало невероятно великодушных и умных людей.

Но я также наблюдал, как гипнотически действовали на их умы высокотехнологичные устройства. Я беспокоился о том, что мы считаем наших военных более компетентными, чем они есть, но не знал, как внятно сформулировать свои сомнения, чтобы меня поняли правильно. Мне все еще сложно применять такие оговорки по отношению к людям, любящим технологию. Каково бы ни было отношение людей к пацифизму, никто не хочет, чтобы армия его страны оказалась недостаточно компетентной. Меня до сих пор беспокоит то, что высокотехнологичные устройства могут сбивать с толку.

Некоторые проекты состояли в визуализации сложных данных для лучшего их понимания. Что это были за данные, не скажу.

Если превратить сложные данные в виртуальное пространство – дворец, который можно обойти, или город, по которому можно погулять, – мозг лучше запоминает и больше замечает. До появления печатного станка во всех культурах мира существовало «искусство памяти», упражняясь в котором люди представляли себе место, где размещались их воспоминания. В Европе они называются чертогами разума [95]. Факты, которые нужно запомнить, можно развесить в красивых рамках по стенам воображаемых чертогов. Самый продуманный пример такой практики – у австралийских аборигенов, они называют ее Тропами песен. Наш мозг оптимизирован для запоминания рельефа. Обратив сложную структуру в территорию, мы ее покоряем.

Этот метод применялся и для помощи ветеранам войн, страдавшим нарушениями памяти. Так они могли принимать свои новые воспоминания с большей уверенностью [96].

Через военных мы познакомились со служащими правоохранительных органов. Совместно с ФБР мы разработали устройство, помогающее наметить потенциальные засады снайперов, которые могут стрелять в людей во время массовых мероприятий. Вне всякого сомнения, самой сложной частью проекта в те далекие времена было аккуратно перенести в компьютер модель города. В этом мы полагались на помощь геодезистов.

Хотя приложение сочли успешным, у него открылась и темная сторона. Еще одно ведомство, оценив демоверсию, поинтересовалось, нельзя ли использовать приложение для того, чтобы распланировать расстановку камер слежения по городу таким образом, чтобы задействовать минимум камер. Э-э-э… можно, конечно.

Еще через некоторое время запрос поменялся: а могут ли наши собственные шпионы передвигаться по иностранному городу, увешанному камерами, без риска быть раскрытыми? Как добиться того, чтобы шпиона не выследили?

Я посоветовал взломать систему наблюдения и создать иллюзию тысячи шпионов, идущих в разных направлениях. Тогда потребуется некоторое время, чтобы выяснить, какой именно сигнал настоящий. Старая добрая диверсия поможет быть на шаг впереди. Этой стратегией пользуются и в наши дни.

(Позже я увидел сцену из фильма «Особое мнение», где главного героя преследует полиция, а его изображение попадает на каждый рекламный щит, мимо которого он пробегает, так что выследить его элементарно. Любой может его увидеть. Я на самом деле применил модель технологии для этого сценария.) Наши бойцы невидимого фронта остались от моего предложения в восторге. Успешная работа. Хотя, когда я уходил, у меня появилось ледяное чувство сомнения, сродни тому, которое появляется, когда ты идешь и вдруг понимаешь, что ступаешь нетвердо и следующий твой шаг повергнет тебя в глубокую пропасть. Остановись. Подумай.

Если цифровую сеть можно использовать, чтобы скрыть правду и сделать это эффективно, прямо среди торрентов и прочей открытости, откуда у нас такая уверенность в том, что эти сети вообще будут работать в интересах правды?

Но вернемся к счастливым историям о первых приложениях виртуальной реальности.

Должно быть, мы были первыми производителями костюмов захвата движения. Наши костюмы DataSuit покупали в основном представители индустрии развлечений. Это было еще до того, как появились программы обработки реалистичного изображения персонажей компьютерной графики для фильмов, а тогда мы использовали статичные изображения.

На телевидении в то время шло игровое шоу, участники которого надевали костюмы DataSuit и контролировали схематичных человечков, которые что-то там делали – не помню уже, что именно. Я считаю, что сама идея стоит того, чтобы возобновить проект.

У нас был проект для Олимпийских игр – мы пытались создать новый вид спорта в виртуальной реальности. Опять же попытка стоит того, чтобы ее повторить.

Мы создавали прототипы тематических парков, в основном при спонсорской поддержке Universal, но ни один из них так и не запустили. Чаще всего с нами сотрудничал режиссер Алекс Сингер, который впоследствии продолжил снимать сериал «Звездный путь» и их Holodeck. Я очень любил приходить к нему на съемочную площадку. Это, наверное, был последний раз, когда научная фантастика была в равной степени изобретательна, гуманистична и оптимистична.

Тридцать девятое определение VR: цифровое воплощение чертогов разума.

Виртуальная реальность была продемонстрирована в тематическом парке лишь через много лет, когда Рэнди Пауш [97]стал работать с Disney. Рэнди был рядом с нами и во времена работы VPL, хотя тогда он был профессором в Виргинском университете. У нас родилась идея, напоминающая заговор, о том, что виртуальная реальность превратится в новую разновидность языка. (Вы, возможно, слышали о Рэнди не только из-за его работы в виртуальной реальности, но и благодаря его «Последней лекции» о том, как достойно жить и умереть. Мы с Рэнди были примерно одного возраста, но Рэнди умер в 2008 году от рака поджелудочной железы, будучи в шаге от того, чтобы считаться нецерковным святым.)