Джарон Ланир - На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности

У программирования нет изначально присущего ему качества, которое делало бы его грубым или несерьезным. Например, система онлайн-транзакций между банками надежна, и еще никто не взламывал важнейшие алгоритмы, обеспечивающие работу таких компаний, как Google и Facebook, и не провоцировал их утечку. Мы сами выбрали несерьезную сеть.

Привлекательность невесомости кроется в желании решить вечную нерешаемую проблему – дать людям возможность связываться друг с другом без тягомотины и раздражения, неизбежных при взаимодействии изначально свободных самостоятельных личностей. Это была мечта о демократии, которую не связывает никакая политика. О свободе, не отягощенной правами других. Об анархии без риска. Единственным способом добиться этого было сделать людей менее реальными.

Меня удивляло и расстраивало, что многие умные люди из сферы цифровых технологий усваивали свой богатый созидательный опыт виртуальной реальности таким образом, что я вижу в этом великую путаницу информационной эпохи. Барлоу был лишь одним из многих. Он перешел от интереса к виртуальной реальности прямо к тому, в чем я видел ужасный образ общества информационной эпохи.

Возможно, наша разница во взглядах была обусловлена тем, что у меня была ферма, а у Барлоу – ранчо. Ему ограды были врагом, а мне – другом.

Киберпространственное восприятие битов в сети предполагает, что это место, где ты свободно паришь, не рассчитывая на помощь, не несешь никакой ответственности и можешь идти, куда захочешь. В сети ты начинаешь срывать ее плоды – бесплатный контент и услуги.

Эта ковбойская идея отражена в названии созданной им организации – Фонд электронных рубежей, а также в его знаменитой «Декларации независимости киберпространства» [111].

По крайней мере, эта схема выгодна хакерам; настоящий Дикий Запад (а не тот, который нам показывают в фильмах) редко бывает великодушен к всадникам или любителям перестрелок. В конце концов, больше всех выигрывают владельцы самых мощных облачных компьютеров, прямо как на Диком Западе, когда в выигрыше были владельцы железных дорог и рудников.

Барлоу был скромен! Ему сильно досталось от хакеров с еще более экстремальными взглядами.

До появления Всемирной паутины существовал сервис, напоминающий электронную доску объявлений, Usenet. Он действовал с 1980 года, задолго до появления интернета [112], так что примерно к 1987 году уже порядком изжил себя. Когда его реорганизацией занялись несколько человек, в том числе один из основателей Фонда электронных рубежей, Джон Гилмор, сайт стал хаотическим взрывом созданных пользователями тем. Новая анархическая вселенная называлась alt. hierarchy [113].

Нет ничего странного в том, что в ней было полно порнографии, удивительно другое. Темы в alt.universe начали становиться экстремистскими. И дело не только в том, что форум основали люди, заслуживающие самого сурового порицания, например педофилы.

Опыт, полученный онлайн, стал менять вполне разумных людей, причем к худшему. Я знал нескольких лишь немного чокнутых хакеров, которые в сети ударились во все тяжкие, взаимно поддерживая эксцентричные выходки друг друга. Они развивали теории заговора и травили тех, кто был с ними не согласен. То, чем в то время занимались маргиналы, аукнулось десятки лет спустя.

Справедливости ради, по большей части alt. была замечательной. Я часто вел в ней разговоры о странных музыкальных инструментах. Но ее мерзкая периферия была громкой и неизбежной. Зародился спам. Появились и почувствовали себя вольготно тролли.

Новая среда вытащила наружу все самое гадкое лишь у небольшой кучки людей, но эта кучка постоянно бросалась в глаза. Внезапно у нас появилась новая глобальная сеть, позволяющая строить мосты между людьми, но если уж под них прокрались тролли, вы будете с оглядкой переходить через любые другие мосты.

Политические дискуссионные группы объединились, и между ними начались еще более раздражающие конфликты, чем прежде. Идеи были неважны, поскольку сервис был полон насквозь фальшивыми псевдотехническими объяснениями и нападками на тех, кто не принадлежит к их группе. По отношению к выраженным аутсайдерам, выбранным обычно по признаку пола или расы, развивался запредельный уровень вражды.

(Историю о том, как модель пришедшего в упадок общества стала общепринятой для большой политики, я рассказал в приложении 3.)

Я часто снова и снова прокручиваю в голове события тех лет. Один аргумент, касавшийся цензуры, заглушил все прочие предложения о том, как сделать онлайн-мир лучше. Он был сформулирован жестко и подразумевал подход «все или ничего». Как метко заметил Джон Гилмор, интернет воспринимает цензуру как вред и изобретает обходные пути.

Но, конечно же, были и другие предложения, которые нам стоило рассмотреть. Например, если бы нужно было тратить на каждый пост сущие гроши, даже такой небольшой вклад придал бы раннему интернету немного солидности, ощущение заинтересованности, зрелость. Возможно, это изменило бы его моральный климат.

Я искренне люблю Барлоу, Митча и Джона. Мы сумеем прожить эти времена вместе и найдем выход.

Фактически я, Барлоу и, в гораздо большей степени, Митч приняли участие в работе компании, основанной Филиппом Росдэйлом, – Second Life, указавшей нам путь.

Опишу ее для тех, кто ее не видел. Это экранный виртуальный мир с аватарами, оптимизированный для ПК и Mac. (До появления смартфонов это было весомым изобретением.) В Second Life люди могли создавать, покупать и продавать виртуальные объекты, например аватаров и виртуальную мебель для виртуальных домов, так что в этом мире была собственная экономика.

Не говорю, что проект идеален, но вот довольно масштабный пример того, как люди продают и покупают свои биты. Почему бы не делать то же самое в соцсетях? Может быть, немного заинтересованности помогло бы смягчить политику интернета?

Сорок шестое определение VR: VR = —ИИ (виртуальная реальность – полная противоположность искусственного интеллекта) [114].

Second Life – еще один пример явления, о котором я уже упоминал, когда говорил о взломе Kinect hacks. 3D-графический виртуальный мир и аватары толкнули людей на эксперимент с экономикой, основную ценность которой представляет индивидуальная значимость. Данные внутри компьютера кажутся теперь менее абстрактными, и увидеть за битами людей стало проще.

Между тем в таком воплощении «киберпространства», как социальные сети, работает схема двусторонней связи: обычные люди ведут натуральный обмен, а владельцы получают огромные деньги от так называемых рекламодателей [115]. Эта модель позволила делать состояния с головокружительной скоростью, усугубляя тем самым кризис расслоения общества, дестабилизировавший большую часть развитого мира.