Мерлин Шелдрейк - Запутанная жизнь. Как грибы меняют мир, наше сознание и наше будущее

Карты, составленные Бейлером, потрясающи. Грибные сети простираются на десятки метров, но деревья соединены неравномерно. У молодых деревьев связей мало, у более старых их много. Дерево с самыми обширными связями соединено с 47 другими деревьями, и будь участок больше, оно было бы связано с 250 деревьями. Если пальцем мерить расстояние на карте сети, скача от дерева к дереву, – что, конечно, является чистой воды растениецентризмом, – передвигаться сквозь лес придется медленно и неравномерно, прыгая по сети от одного дерева с обширными связями к другому, которых там очень мало. Через эти «узлы» можно всего за три шага добраться до любого другого дерева.

В 1999 году, когда Барабаши и его коллеги опубликовали первую карту всемирной паутины, они обнаружили похожую схему. Веб-страницы соединены с другими веб-страницами, но не у всех страниц одинаковое количество ссылок. У подавляющего большинства страниц всего несколько связей. Малое число страниц имеют чрезвычайно многочисленные связи. Разница между страницами с большим количеством связей-ссылок и страницами с малым количеством связей колоссальна: около 80 % ссылок в сети указывают на 15 % страниц. То же самое можно сказать и о других типах сетей – от авиамаршрутов по всему свету до нейронных сетей в мозге. В каждом случае узловые точки с большим количеством связей позволяют пересечь всю сеть всего за несколько шагов. Отчасти именно эти свойства любой сети – так называемая безмасштабность – позволяют болезням, новостям и модам изливаться каскадами на население. Та же безмасштабность общей микоризной сети может помочь молодому растению выжить в сильно затененном подлеске или индикаторным химическим веществам – разойтись кругами по лесу. «Молоденький росток очень быстро окажется связан со сложной, запутанной и стабильной сетью, – объяснял Бейлер. – Можно было бы предположить, что вероятность того, что оно выживет, увеличится, как и общая жизнестойкость леса». Но только до определенной точки. Именно безмасштабность делает «вселесную паутину» уязвимой перед направленной атакой. Удалите одновременно Google, Amazon и Facebook или закройте три самых крупных в мире международных аэропорта, и вы посеете хаос. Выборочно срубите большие «узловые» деревья – что делают многие коммерческие лесозаготовительные компании в попытке получить самую ценную древесину, – и это вызовет серьезные нарушения в жизни леса.

Здесь не существует действующих фундаментальных законов. Масштабно-инвариантные свойства проявляются во всех развивающихся сетях. «Большинство возникающих в мире сетей являются результатом того или иного процесса роста, – объяснял Барабаши. – У нового узла больше шансов присоединиться к узлу с большим количеством связей, чем к узлу-изгою. Таким образом, старые узлы обзаводятся еще большим числом связей». Как говорил Бейлер, «вы можете воспринимать эти микоризные сети как процесс “заражения”. Есть главные деревья, и сеть разрастается от них. Деревья, соединенные с большим числом других деревьев, обычно накапливают еще больше связей быстрее остальных».

Значит ли это, что архитектура «вселесных паутин» будет похожей в других частях света? Возможно, но мы закартографировали недостаточно сетей, чтобы с уверенностью утверждать это. Экстраполяция того, что известно о растении в цветочном горшке, на целую экосистему вызывает сложности; экстраполяция сведений, полученных на 30-метровом участке, не менее проблематична. Быть растением можно по-разному, так же как и быть грибом можно самыми разными способами. Некоторые растения способны завязывать отношения с тысячами видов грибов; некоторые растения образуют связи меньше чем с десятью и создают замкнутые сети только с членами своего собственного вида. Мицелий некоторых типов грибов легко прививает себя на другие мицелиевые сети и образует с ними большие сложносоставные единства; другие грибы скорее склонны к самоизоляции. В Панаме я узнал, что войрия зависела от одного-единственного вида грибов, но такая узкая специализация вовсе не ограничивала ее возможностей: ее грибной партнер был самым распространенным микоризным грибом в лесу, и у него были завязаны отношения со всеми широко распространенными видами деревьев, что позволяло войрии подключиться к самому большому числу других растений. Другие микогеты, росшие в том же лесу, разработали другую стратегию и наладили связи с целым рядом видов грибов.

Даже на небольшом участке леса, который Бейлер выбрал для изучения – частично из-за простоты, – мы упускаем какие-то части головоломки. Его карты показывают, как деревья и грибы были расположены и связаны, но мы не знаем, чем они в действительности занимались. «Я рассматривал только один вид деревьев и два вида грибов – ничего даже близко напоминающего все лесное сообщество, – размышлял он. – Это был только мимолетный взгляд; крохотное окошко в огромную открытую систему. Все, что я описал, – это грубое приуменьшение степени взаимосвязанности леса».

Войрия потеряла способность формировать сложную корневую систему. Она ей не нужна; корневой системой ей служат общие грибные сети. Там, где когда-то находились корни, у войрии растут пучки мясистых «пальцев». Вскройте их, и вы увидите внутри клеток войрии извивающиеся и прорывающиеся сквозь них гифы. Иногда ее корни даже не погружены в землю, а просто сидят маленькими кулачками на поверхности почвы. Войрию легко сорвать. Ее грибные связки рвутся моментально. Кажется странным, что жизненные артерии растения можно так легко повредить. Связь войрии с ее сетью – это вопрос ее жизни и смерти, и тем не менее физические связующие нити настолько непрочны. Я часто пытался понять, как весь строительный материал, необходимый для создания целого растения, мог переместиться по такому хрупкому путепроводу.

Как и во время большинства исследований микоризных сетей, поиск ответов на вопросы о войрии требовал собрать эти цветы, разрывая таким образом их связь с их сетью. Я много дней занимался этим. И много дней думал об иронии ситуации, вынуждавшей меня разрывать те самые связи, которые я изучал. Конечно, биологи часто губят организмы, которые надеются понять. Я свыкся с этой мыслью, насколько вообще можно с ней свыкнуться. Однако разрывать связи в сети, чтобы изучить эту сеть, представлялось мне верхом абсурда. Ученые Илья Пригожин и Изабель Стенгерс заметили, что попытки разбить сложную систему на составляющие ее компоненты часто не приводили к удовлетворительным объяснениям; мы редко понимаем, как заново сложить вместе все кусочки головоломки. «Вселесные паутины» представляют собой особую сложность. Мы все еще не знаем точно, как мицелиевые сети координируют свои собственные действия и поддерживают связь с отдельными частями своей собственной сети, не говоря уже о том, как они управляют своими взаимодействиями с многочисленными растениями в природных почвах. Тем не менее мы знаем достаточно, чтобы понимать, что мицелиевые сети – это скорее непрерывные процессы, нежели объекты . Мы знаем, что мицелиевые сети способны сливаться друг с другом, отделяться от других сетей, перенаправлять поток веществ по своим системам, выделять – и реагировать на – шлейфы летучих химических веществ. Мы знаем, что микоризные сети образуют и изменяют свои связи с растениями, сплетаясь с ними, расплетаясь и вновь привязываясь к ним. Короче говоря, мы знаем, что «вселесные паутины» – это динамические системы, находящиеся в непрекращающемся мерцающем и трепещущем круговом движении.