Борис Кипнис - Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

Это письмо, что называется, из настежь открытого сердца, и пишется оно, повторюсь, человеку, которому Суворов так доверяет, что позднее другие письма к нему начинает словами «Мой интимный друг…». Нервозность, обида, чувства, обостренные большой ответственностью и большой опасностью, пристрастность, подозрительность и вдруг – по-детски ясное признание простоты и открытости своей души, которая так устала от того, что к точной цели невозможно идти прямо и ясно, а обязательно надо перебираться через завалы чужих обид и честолюбий. Поэтому-то он и видит во всех завистников и эгоистов, а одного лишь себя ощущает прямым слугой Отечества. Он уже один раз писал обо всем этом 27 мая рассудительному В. С. Попову:

«Ежели слушать общих прихотей, то у меня ближе всех моя подмосковная… Кинбурн же деревня барона Фон Розена. Мы не французы, мы русские, я не наемник…» [682] Там же. С. 144.

Как видно, много наболело у него за эти две недели, раз он разразился теперь таким письмом де Рибасу. И раз он не наемник, раз он русский, то и пишет так и о том, что для него важно, нимало не стесняясь того, что его адресат – сын испанца и ирландки, рожденный в Неаполе. Ибо раз он служит России 16 лет и «ломает» уже вторую войну против турок, то он свой, а со своими говорят откровенно:

«Ежели Вы мне не пишете, и я Вам писать не буду. Позабудем об общем деле, станем думать о самих себе – в этом вся добродетель светского человека <���…> Воздвигнут Вам гробницу над бездной ничтожества с громкой надписью “Здесь лежит великий” – не знаю кто. Но прежде такой славной смерти взбеситесь, пишите глупости, и Вы увидите, что это принесет более пользы государству, нежели все красоты себялюбия [683] Это он пишет уже о самом себе. . Коли Вас уже нет в здешнем мире, пусть явится ко мне Ваша тень. А коли Вы еще тут, следуйте даймону [684] Под даймоном великий философ разумел внутренний голос человека, его глубочайшее убеждение в собственном призвании. Сократа…» [685] Суворов А. В. Письма. – С. 153.

Далее идут бесконечные сетования по поводу блокфорта на косе да обвинения Джонса. Что же поделать: Суворов сначала – генерал, болеющий о своем, о военном, а уже потом – человек, наделенный литературным даром, прорывающимся у него наружу, как лава из жерла вулкана, в минуту высочайшего душевного волнения. Дорогой мой терпеливейший читатель, мы наконец расстаемся с этим «многострадальным» письмом к де Рибасу. Мимо него нельзя было пройти, его нельзя было не разобрать, ибо, по моему скромному разумению, именно оно позволяет услышать голос живого Суворова. Не бронзового памятника великому воителю, но живого, страстного, страдающего, язвительного, простодушного, откровенного человека. То есть именно того, кто и должен быть нам в первую очередь интересен и дорог.

Через три дня после написания этого письма, как мы помним, сражение в лимане возобновилось. И в ночь на 18 июня пушки блокфорта, того самого, пререкания из-за которого испортили герою так много крови, пустили на дно шесть кораблей противника. И победа, как плащ, покрыла собой все. Забыты обиды, подозрения, неудовольствия: 20 июня Суворов пишет Нассау, «ругая» его за слишком сухо написанную реляцию о сражении:

«Есть ли что грандиознее сего? [686] Суворов говорит, что победа в Лимане превзошла все бывшие ранее. Думается, это явное преувеличение. Россия еще никогда не выигрывала такого боя, Вы – ее слава! Оранский дом не в счет, а Морицу Вы соперник. Я не придираюсь, я говорю правду…» [687] Суворов А. В. Письма. – С. 159.

Это очень высокая похвала в устах такого знатока военного искусства, как Суворов: он ставит Нассау-Зигена на одну ступеньку с его знаменитым предком, реформатором военного дела и отличным полководцем Иоганном Морицем Нассау-Зигеном. По прошествии шести дней он дает высокую оценку «изруганному» им Полю Джонсу:

«У турок храбрость без удержу, да ни осторожности, ни умения. Поль Джонс, храбрый моряк, прибыл, когда уже садились за стол, не знал, по какому случаю пир, верно, думал тут найти англичан. Узнав сотрапезников, он отомстит, если его хоть мало-мальски проняло [688] Суворов понял, что Поль Джонс встретился с незнакомым ему противником и потому действовал осторожно, а вовсе не из трусости и эгоизма. …» [689] Суворов А. В. Письма. – С. 161.

Пишет это Суворов все тому же де Рибасу, а значит, пишет то, что думает, не притворяется. Перед нами совсем другой человек: пламень битвы и радость победы смыли с его души накипь обид и переживаний, и она засверкала в своей первозданной чистоте.

Все было хорошо. Блестящая победа в Лимане, казалось бы, открывала ворота Очакова. Во всяком случае, Потемкину так казалось, когда 19 июня писал он Суворову:

«Мой друг сердешный, любезный друг! Лодки бьют корабли, и пушки заграждают течение рек. Христос посреди нас. Боже дай мне тебя найтить в Очакове. Попытайся с ними переговорить, обещай моим именем цельность имения, жен и детей… Прости, друг сердешный, я без ума от радости. Всем благодарность и солдатам скажите…» [690] Русская старина. – СПб., 1875. – Июнь. – С. 160.

Суворов вторит ему, отвечая 20 июня:

«У нас все еще виват, то и простите простоту <���…> Вашей Светлости высокие милости ко мне и нам изобилуют в двух Ваших письмах после побед. Целую Ваши любезные командирские руки! <���…> Божья судьба выше нашей воли. Прежде Очаков не наш, разбит флот. Ныне не наш, слепни стригут киль; горд; знает одного Вас, падет пред Ваши ноги… Слезы в моих глазах от утехи. Вспамятуйте, при спросе, последнее слово Мазарини: s'il est heureux? [691] Счастлив ли он? (итал.) » [692] Сборник военно-исторических материалов. – СПб., 1891–1894. – Вып. 4. – С. 144145.

Последняя фраза означала: «Повелевайте счастьем: немедля явитесь под стены Очакова».

В Лимане было еще не вполне спокойно, отдельные неприятельские суда старались пройти к Очакову, но блокфорт обстреливал их, турки потеряли сгоревшими три судна [693] Суворов А. В. Документы. – Т. 2. – С. 423, 424. . Правда, Войнович и Севастопольская эскадра так и не появились, но зато в Очакове все было охвачено беспокойством. Полководец доносил, что из крепости вышло до 2000 подвод с женщинами и имуществом под прикрытием кавалерии, а значит, эвакуируют мирное население [694] Суворов А. В. Документы. – С. 426. . Прошло два дня, и 1 июля Нассау своими гребными судами истребил блокированные под Очаковым остатки турецкого флота, было уничтожено 2 фрегата и 8 других судов. В радости наш герой пророчит принцу:

«С радостью предвижу Вашу следующую победу на Дарданеллах, судьба ведет вас туда скорыми шагами. Сотворите в Византии ту же картину, что создали вы в Oc[zakow], на глазах нашего славного начальника, да хранит его навеки Бог…» [695] Суворов А. В. Письма. – С. 163.