Стивен Пинкер - Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Мышление, избегающее цифр («А в Буркина-Фасо все по-другому»), может привести к реальным трагедиям. Политические обозреватели могут вспомнить неудачи миротворческих сил (например, в Боснии в 1995 году) и решить, что это бесполезная трата денег и людских ресурсов. Проблема в том, что, когда миротворцы добиваются успеха, не происходит ничего фотогеничного, и такая история не попадает в новости. В своей книге «Работает ли миротворчество?» (Does Peacekeeping Work?) политолог Вирджиния Пэйдж Фортна ответила на вынесенный в заголовок вопрос методами науки, а не прислушиваясь к телевизору, и, вопреки закону Беттериджа, обнаружила, что ответом будет «четкое и уверенное “да”». Другие исследователи пришли к тому же выводу [1200] Блаженны миротворцы: Fortna 2008, p. 173. Hultman, Kathman, & Shannon 2013, Goldstein 2011. приписывают миротворческим силам основную заслугу в сокращении числа войн в период после 1945 года. . Неосведомленность об этих результатах может превратить международную организацию, стремящуюся помочь установить в стране мир, в организацию, которая позволяет стране погрязнуть в болоте гражданской войны.

Действительно ли регионы с многонациональным населением являются рассадниками «древней ненависти», укротить которую можно, только разделив их на этнические анклавы и избавившись от меньшинств с каждой стороны новой границы? Как только два этноса вцепляются где-то друг другу в глотки, об этом немедленно становится известно, но что можно сказать о соседях, которые никогда не попадут в новости, потому что скучно живут в мире и согласии? Какая доля пар этнических соседей спокойно сосуществуют? На самом деле абсолютное большинство: 95 % таких народов на территории бывшего СССР и 99 % – в Африке [1201] Соседствующие народы редко враждуют: Fearon & Laitin 1996, 2003; Mueller 2004a. .

Еще один интересный вопрос: работают ли кампании ненасильственного сопротивления? Многие считают, что Махатме Ганди и Мартину Лютеру Кингу просто повезло: возглавляемые ими движения в удачный момент сыграли на чувствах граждан просвещенных демократий, но обычно угнетенным приходится прибегать к насилию, чтобы выбраться из-под сапога угнетателя. Политологи Эрика Ченовет и Мария Стефан проанализировали массив данных по всем движениям политического сопротивления на планете с 1900 до 2006 года и обнаружили, что три четверти движений ненасильственного сопротивления добились успеха – по сравнению с третью тех, что использовали насилие [1202] Chenoweth 2016; Chenoweth & Stephan 2011. . Ганди и Кинг были правы, но без цифр в руках мы бы никогда об этом не узнали.

Хотя желание присоединиться к агрессивной повстанческой или террористической группировке может быть скорее связано с феноменом мужского братства, чем с теорией неизбежности насилия, большинство боевиков, вероятно, верят, что, если желаешь построить лучший мир, не существует другого выхода, кроме как убивать людей. Что произошло бы, если бы каждый знал, что насильственные стратегии не только аморальны, но и неэффективны? Я не то чтобы предлагаю разбрасывать книгу Ченовет и Стефан с самолетов над горячими точками. Но лидеры радикальных группировок часто хорошо образованны (они извлекают свои сумасбродные идеи из творений какого-нибудь академического писаки, сочинявшего несколько лет назад), да и некоторые рядовые бойцы какое-то время посещали университетские лекции, усваивая там расхожее мнение о необходимости революционного насилия [1203] Вожди революций хорошо образованны: Chirot 1996. Террористы-смертники тоже: Atran 2003. . Что изменилось бы в долгосрочной перспективе, если бы в стандартной программе высшего образования меньше внимания уделялось работам Карла Маркса и Франца Фанона и больше – количественному анализу политического насилия?

Едва ли не величайшим вкладом современной науки могла бы стать ее более глубокая интеграция с ее же соратником по академической работе – гуманитарными дисциплинами. По общему мнению, гуманитарное знание сейчас в беде. Объем преподавания этих предметов в университетах сокращается; молодое поколение гуманитариев не может найти работы; настроения становятся все мрачнее; студенты проявляют все меньше интереса [1204] Гуманитарные дисциплины в беде: American Academy of Arts and Sciences 2015; Armitage et al. 2013. Более ранние переживания по этому поводу: Pinker 2002/2016, opening to chap. 20. .

Ни один мыслящий человек не должен оставаться равнодушным к незаинтересованности нашего общества в гуманитарном знании [1205] Почему демократии нужны гуманитарные науки: Nussbaum 2016. . Общество, лишенное понимания истории, словно человек, лишенный памяти, – сбитый с толку, запутавшийся, уязвимый для мошенников. Корни философии – в осознании, что ясность и логика даются человеку нелегко и что нам нужно оттачивать и углублять свое мышление. Искусство – одна из тех вещей, ради которых стоит жить: оно обогащает наше существование красотой, дарит умение глубоко проникать в суть явлений. Критика – тоже искусство, помогающее глубже понимать великие произведения искусства и наслаждаться ими. Знания в этой области достались нам огромным трудом, и, чтобы идти в ногу со временем, их необходимо постоянно обновлять и расширять.

В качестве причин недомогания гуманитарных дисциплин называют антиинтеллектуальные тенденции в нашей культуре и коммерциализацию университетов. Однако надо честно признать, что кое-какие увечья гуманитарии нанесли себе сами. Им еще только предстоит оправиться от напасти постмодернизма с его упрямым обскурантизмом, противоречивым релятивизмом и удушающей политкорректностью. Многие из его светил – Ницше, Хайдеггер, Фуко, Лакан, Деррида и идеологи критической теории – были угрюмыми культурными пессимистами, которые заявляли, что современность отвратительна, любые утверждения парадоксальны, произведения искусства являются средствами угнетения, либеральная демократия ничем не отличается от фашизма, а западная цивилизация вот-вот вылетит в трубу [1206] Культурный пессимизм гуманитариев: Herman 1997; Lilla 2001, 2016; Nisbet 1980/2009; Wolin 2004. .

При таком жизнерадостном взгляде на мир неудивительно, что гуманитарные дисциплины часто с трудом ищут для себя прогрессивную повестку дня. Я нередко слышу, как президенты и ректоры университетов жалуются: если о встрече просят ученые, то чтобы сообщить о новых захватывающих исследованиях и потребовать на них денег. Когда же в кабинет заглядывают гуманитарии, они просят проявить уважение к укоренившимся в их сфере подходам. Да, эти подходы заслуживают уважения, и нам нечем заменить внимательное чтение, подробное описание и глубокое проникновение в суть, с помощью которых всесторонне начитанные исследователи изучают отдельные произведения. Но неужели это единственный путь к пониманию?