Дэниел Клемент Деннет - Разум: от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности

Любопытно, что наша точка зрения первого лица на наш собственный разум мало отличается от точки зрения второго лица на другие разумы: мы не видим, не слышим и не чувствуем сложного нейронного механизма, пыхтящего в нашей голове, и должны удовлетворяться интерпретацией, разжеванной версией, иллюзией пользователя, знакомой нам настолько, что мы принимаем ее не только за реальность, но самую детально известную и не подвергаемую сомнению реальность из всех возможных. Вот это и есть «быть нами». Мы узнаем о других из того, что они говорят или пишут нам, и это похоже на то, как мы узнаем о самих себе. Великий невролог Джон Хьюлингс Джексон [199] Джон Хьюлингс Джексон (англ. John Hughlings Jackson; 1835–1911) – английский невролог, автор трудов о коре головного мозга, об афазии и др. Именем Джексона названа описанная им форма эпилепсии. однажды сказал: «Мы говорим не только для того, чтобы высказать окружающим нашу точку зрения, но и для того, чтобы сообщить самим себе, что мы думаем» (John Hughlings Jackson, 1915). Я, как и многие другие коллеги, неверно цитировал писателя и критика Э. М. Форстера [200] Эдвард Морган Форстер (англ. Edward Morgan Forster, 1879–1970) – английский писатель, критик, писал о неспособности людей различных социальных (классовых, этнических) групп понять и принять друг друга. На русский переведены многие его рассказы и эссе. : «Как я узнаю, что я думаю, пока не пойму, что я говорю?» Хотя Форстер и приводил версию этого высказывания в сборнике критических статей (Aspects of the Novel, 1927), это был на самом деле сарказм, намекавший на известный ранее анекдот. Широко распространилась вирусная мутация мема Форстера, по мнению Хикса (R. J. Heeks, 2013); он показал, что цитата в контексте была насмешкой над писательскими методами Андре Жида.

Другой утонченный критик согласился с Жидом: это та пожилая леди из анекдота, обвинявшая племянниц в отсутствии логики. Некоторое время до нее никак не доходило, что такое логика, но когда она осознала ее истинную природу, она не столько разгневалась, сколько переполнилась презрением. «Логика! Боже милостивый! Что за вздор!» – восклицала она. «Как я могу сказать вам, что я думаю, пока не пойму, что говорю?» Ее племянницы, образованные молодые женщины, думали, что она устарела; но на самом деле она была куда современнее, чем они» (Forster, 1927, стр. 71).

Я счастлив внести ясность – и даже более чем ясность, поскольку не смог найти никаких следов анекдота про леди и племянниц, однако хотел бы предположить, что Форстер прошел мимо важной, хотя и парадоксальной, возможности, не обратив на нее внимания. Наш доступ к собственным мыслям, и в особенности к причинности и динамике субличностных частей, ничем не отличается от нашего доступа к процессу пищеварения; мы вынуждены полагаться на скупой и серьезно отредактированный канал, который на наше неутолимое любопытство отвечает удобными для пользователя сообщениями, делая нас всего на шаг ближе к реальному «я», чем тот образ, который любят наши друзья и родственники. Еще раз: сознание не просто разговор с самим собой; оно включает в себя все виды самостимуляции и рефлексии, что мы накопили и совершенствовали в течение всей нашей сознательной жизни. Это не только то, что происходит в наших мозгах; это еще и типы поведения, которые мы практикуем (Humphrey, 2000, 2006, 2011), частично «инстинктивно» (благодаря генетической эволюции), а большей частью в результате обучения (в ходе культурной эволюции, благодаря распространению информации, индивидуальному опыту).

Если, как выразился Вегнер, «наш мозг изображает [подчеркиваю] свои операции для нас», если (как я уже писал) наше индивидуальное сознание представляет собой скорее иллюзию на экране компьютера, не означает ли это, что перед нами действительно картезианский театр, в котором разыгрывается имитация, показывают шоу, почти как на картинке, которую вы видите на рабочем столе компьютера? Нет, но объяснение того, что на самом деле происходит, потребует от нас напрячь воображение.

Мы можем написать список свойств знаков на экране: синий квадратик – «файлы», черный, похожий на стрелку, курсор, подчеркнутое желтым черное слово, означающее шрифт Times New Roman размер 12; ну и тому подобное. Существуют ли аналогичные свойства у внутренних, как-либо идентифицируемых маркеров в нашем мозгу? Мы не знаем – пока. В главе 9 мы рассмотрели, каким образом голые понятия, без привязанных к ним слов, активизируют наше сознание в случае, когда что-то вертится на языке, но никак не вспоминается. Это подлинные обозначения, обозначения мемов или типов ощущений, с которыми мы рождаемся на свет, обозначения иных закрепленных в памяти возможностей, которые распознаются и идентифицируются, даже если у них нет названий (пока). Закройте глаза и представьте большую синюю букву «А». Готово? Вы создали токен в мозгу, но мы не можем быть уверены в том, что он синий, также, как токен «о», который то и дело возникает в процессе словообразования, не обязательно круглый. Производство токенов происходит во время активизации нейронных цепей, и они играют важную роль в направлении внимания, возбуждении связанных токенов, модулировании различных когнитивных действий. Они участвуют в управлении такими фундаментальными действиями, как саккадические движения глаз, и инициируют действия более высокого уровня, пробуждение десятков различных приложений – мемов, – которые, как всегда, стремятся произвести новое потомство и задействовать его. Вам понятно?

тгр плс

Проведем визуальный эксперимент. Возможно, у вас в голове появились слова «тигр» и «полоса», и, возможно, от этих токенов – вы заметили? – остался специфический «отзвук», гласные «и» и «о», которые длились несколько дольше, чем непроизносимые сочетания согласных, визуального стимула, который их пробудил. Эти слова заполнили пространство перед внутренним взором оранжевыми и черными полосами, которые не были сами по себе черными и оранжевыми. (Представляли ли вы на самом деле черные и оранжевые тигриные полоски в воображении? Возможно, что и нет, поскольку активизация не была слишком сильной в вашем случае, но вы можете быть практически уверены, что субличностные [и подсознательные] токены были активированы, поскольку они «подсказали» вам ответы на вопрос эксперимента.)

Эта субличностная деятельность, происходящая на нейронном уровне, представляет собой реальные причинные взаимодействия, которые обеспечивают ваши когнитивные способности, но все, к чему «вы» имеете доступ, – это ее результаты. Вы не можете объяснить, как получилось, что «тгр» превратился в «тигра» и обрел «ментальный образ» полосатого, как положено, тигра в воображении. Когда вы пытаетесь рассказать, что же произошло в нашем эксперименте, вы неизбежно обращаетесь к метафоре просто потому, что у вас нет более глубокого, правдивого, точного знания о том, что происходит внутри вас. Вы пытаетесь скрыть незнание ложным, – но весьма соблазнительным – способом: вы просто воспроизводите, извиняясь и жестикулируя, распространенные представления о том, что делается снаружи.