Скотт Карни - Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек

В марте 2009 года Натх нанял трехколесного авторикшу, чтобы его отвезли от автовокзала в клинику Пандея. Но у водителя были другие планы. Когда Натх сел на заднее сидение, два мускулистых незнакомца с зубами в пятнах бетеля и свирепыми лицами заявили ему, что отвезут его к врачу получше. «Они сказали, что Пандей не понимает, что делает, а в больнице Ситла гораздо лучше», – объясняет он. Когда он запротестовал, мужчины схватили его за руки и повалили. Когда он стал звать на помощь, никто не обратил внимания.

Больница Ситла – одна из множества новых частных клиник, ориентированных на рабочих-мигрантов. На четырех этажах полно операционных и кабинетов разнообразных врачей, но, как и повсюду в Горакхпуре, дефицит крови здесь постоянный.

Натх рассказывает, что его выволокли на бетонную дорожку больницы и заставили заплатить на стойке регистрации. Затем его потащили в небольшую комнатку с железной дверью. «Там их было уже четверо, и все они держали меня – каждый за одну конечность, – его лицо наполняется гневом. – Я был беспомощен». Один из них воткнул ему в руку иглу и взял около пинты крови. Когда процедура закончилась, его белые одежды были перепачканы в крови. Его выкинули на улицу, снабдив рецептом от урологической инфекции. Он почти потерял сознание от утомления и потери крови, и ему потребовалось около часа, чтобы встать на ноги. Когда это все же удалось, он нанял рикшу и поехал к Пандею.

Пандей – крупный человек с добрым лицом. Он сидит за массивным железным столом. Лампа, свисающая с потолка на белом проводе, находится ниже уровня его глаз. Единственный намек на роскошь – огромный кондиционер, гоняющий по офису холодный воздух, так что температуры стоят почти арктические. При упоминании имени Кедара Натха он поникает и понижает голос.

«Вы видите очереди у моего кабинета: все знают, что я популярный врач. Но по меньшей мере трех пациентов в день я теряю из-за агентов других больниц, которые хотят расширить свой бизнес», – говорит он. В Горакхпуре, по его словам, больницы сражаются друг с другом не только за кровь, но и за пациентов. Они нанимают таксистов и мелких уголовников, чтобы те вместо заказанных клиентом клиник отвозили их – порой насильно – в больницы, которые платят этим шайкам. Он рассказывает, что однажды ему удалось поймать одного из таких агентов, и тот признался, что комиссия может достигать 3000 рупий (75 долларов) – за больного, который может принести больнице существенную выгоду. Это целое небольшое состояние, так что при каждой поездке в такси приходится быть очень осторожным.

«У Кедара украли кровь. Кто знает, на что еще способны эти люди?» – спрашивает он. Точнее говоря, какие еще преступления совершаются во имя медицины?

Я – Чак Йегер [29] Чак Йегер – знаменитый американский летчик-ас времен Второй мировой войны. В 1947 году впервые превысил на самолете скорость звука в управляемом горизонтальном полете. – Прим. пер. в области эректильной дисфункции. По крайней мере, один из них. Летом 2005 года я только что окончил отделение антропологии Висконсинского университета в Мадисоне, и скромная студенческая стипендия уже заканчивалась. У меня не было страховки, зато полно долгов по студенческим займам. Для меня, как и для тысяч американских студентов, одним из самых верных способов легко и быстро заработать деньги было участие в тестировании лекарств в качестве подопытного. Мадисон – один из нескольких крупнейших центров клинических исследований в Америке, и сдать свой организм напрокат было очень легко: достаточно найти в местном еженедельнике соответствующие объявления – они располагались рядом с рекламой эскорт-услуг и предложениями отношений без обязательств.

Как и в случае с проституцией, все решали деньги. 3200 долларов, предложенные на сайте Covance – местной исследовательской организации, которая проводит клинические испытания по поручению ряда крупных фармацевтических компаний, – казались выгодным вариантом. Всего за несколько недель я мог заработать столько же, сколько обычно за три месяца. Лекарство, которое мне предстояло испытывать, было вариантом виагры – одного из самых дорогих лекарственных средств в истории.

В то время компания Pfizer царила на рынке лечения эректильной дисфункции, и Bayer Pharmaceuticals тоже хотелось заполучить кусочек пирога. Предлагаемое Bayer средство – левитра – лишь незначительно отличалось от виагры. На промышленном жаргоне такие лекарства называются «я такое же» (me too): основные фармакологические свойства препарата почти такие же, как у того, что уже имеется на рынке, но различий при этом достаточно для получения отдельного патента. Лекарства «я такое же» должны, однако, преодолеть регуляторные барьеры, и Bayer поручила клинические испытания компании Covance. После краткого осмотра Covance наняла меня и еще человек тридцать: мы должны были провести четыре уик-энда вместе, взаперти и под лошадиными дозами укрепляющих пенис средств.

Конечно, мне должны были заплатить, но клинические исследования не вполне безопасны. Так, в 2006 году восемь добровольцев согласились принять участие в недельном испытании TGN1412 – экспериментального лекарства, которое должно было лечить ревматический артрит и лейкемию. Через несколько минут после получения первой дозы шесть человек вырвало, и они потеряли сознание. Сотрудники лондонской больницы Нортвик-парк доставили их в травматологическое отделение, где врачи констатировали симптомы множественного поражения органов. Жизни добровольцев удалось спасти, но препарат нанес необратимый урон их иммунной системе. Один потерял пальцы на руках и ногах. У другого начался рак – возможно, именно из-за применения препарата.

В 1999 году в Филадельфии все зашло еще дальше. Джесси Гельсингер умер через пять дней после того, как получил один из первых коктейлей для генной терапии; ему было всего восемнадцать. Генная терапия открывала блестящие перспективы в плане борьбы с генетическими заболеваниями, вызывая определенные изменения в генах человека и замещая «плохие» гены «хорошими». Если бы препарат сработал, это могло стать первым шагом в совершенно новой области медицины и вызвало бы настоящую революцию. Но смерть подопытного юноши подействовала как ледяной душ. Генную терапию как таковую СМИ назвали тупиковой ветвью, а общественное возмущение практически закрыло возможности для научного поиска в этой области. Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов и частные инвесторы были так потрясены смертью молодого человека, что новые шаги в генной терапии начались лишь через десять лет. Мрачная тень этого исследования до сих пор висит над всеми современными экспериментами, повышая, помимо прочего, стоимость разработки новых лекарств. Если исследование лекарства окажется неудачным, это грозит не только чьей-то смертью, но и потерей миллиардов долларов, вложенных в разработку.