Аллен Эстерсон - В тени Эйнштейна. Подлинная история жены гения [litres]

Можно было предположить, что в основе утверждения – слова Ганса Альберта. Вероятно, он как-то высказывался по этому поводу. Но при отсутствии указаний Мишельмора мы не можем судить, что на самом деле говорил ему Ганс Альберт спустя пятьдесят семь лет после описываемых событий. Поскольку Мишельмор ни на кого не сослался, делая такое заявление, оно могло быть просто плодом его воображения, как и многие другие сюжеты, представленные в его книге. В любом случае, как отметил историк науки Альберто Мартинес, в 1905 году Ганс Альберт был младенцем, поэтому все, что он мог позже говорить о математических проблемах, решать которые могла помогать его мать тогда, не является свидетельством «из первых рук».

Два последующих создателя истории Милевы, Трбухович-Гюрич и Сента Трёмель-Плётц, приукрасили утверждение Мишельмора, намекнув на более непосредственный источник – самого Альберта Эйнштейна. По словам Трбухович-Гюрич:

«Питер Мишельмор, который собрал много информации об Альберте Эйнштейне, сказал: “Милева помогала ему решать некоторые математические проблемы”».

Трёмель-Плётц, ссылаясь на книгу Трбухович-Гюрич 1983 года, дословно приводит цитируемые в ней слова Мишельмора, но добавляет и от себя:

«Питер Мишельмор, который собрал много информации об Альберте Эйнштейне, сказал: “Милева помогала ему решить некоторые математические проблемы”. Она была с ним в Берне и оказывала помощь, когда он испытывал затруднения с теорией относительности».

Две фразы Трбухович-Гюрич, которые приводит Трёмель-Плётц в своей статье рядом, на самом деле взяты с разных страниц. В обоих случаях авторы делают вид, что Мишельмор получил информацию непосредственно от Эйнштейна, и наивный читатель мог не обратить на это внимания, поскольку Эйнштейн умер всего семь лет назад. Но что более важно, никто из них не взял на себя труд свериться с источником и обнаружить, что Мишельмор не выразил благодарность Альберту Эйнштейну в примечаниях автора.

Нет возможности установить, что из написанного в его книге Мишельмор выяснил у Ганса Альберта, но – что удивительно для уважаемого журналиста – очень многое является просто плодом фантазий самого Мишельмора в сочетании с неточной информацией, предоставленной сыном Эйнштейна.

Эти фантазии прекрасно видны в многочисленных сюжетах книги с выдуманными диалогами – видимо, для придания большей увлекательности повествованию. Вот лишь один пример:

«После года в Цюрихе Эйнштейну предложили должность профессора по экспериментальной физике в Немецком университете [4] Более известен как Карлов университет или Пражский университет. – Прим. ред. в Праге. Это было соблазнительно. Оклад там был вдвое выше тех двадцати четырех фунтов в месяц, которые ему платили в Цюрихе.

– Но это не твоя область, – возразила Милева. – Ты же не занимаешься экспериментами.

– Да, ты права. Я откажусь.

– Это большая удача, Альберт, – заметил коллега. – Ты не можешь себе позволить отказаться от должности профессора.

– Конечно нет. Я соглашусь.

Эйнштейн, как обычно, был слишком погружен в собственную теоретическую работу, чтобы решить, стоит или нет срывать семью с места и перебираться в Прагу. Но для Милевы решение было важным. Она потребовала, чтобы он определился. В итоге он собрался попытать силы в Праге».

Репутация Эйнштейна сложилась преимущественно на основании его работ в теоретической физике. Ему предлагали должность профессора не по экспериментальной, а по теоретической физике, и он стал руководителем нового института в этой области. Уже одно это, не говоря уж о сомнительности подобного разговора между Милевой и Альбертом, подрывает любые утверждения о том, что биография Эйнштейна, написанная Мишельмором, является плодом серьезных исследований. Тем не менее Трбухович-Гюрич цитирует сценарий Мишельмора, словно это исторический факт, причем в весьма вольном переводе с английского и без каких-либо подтверждений. В ее книге есть еще два заимствования из Мишельмора.

Мишельмор справедливо отмечает, что в последний год учебы в Политехникуме Эйнштейн овладел уровнем базовых знаний по математике, достаточным для его целей, а потому нередко пропускал лекции по этим предметам. После чего он заявляет:

«По счастливому случаю двое ближайших друзей Эйнштейна по институту изучали математику. Одним был Марсель Гроссман, который искренне восхищался масштабом ума Эйнштейна… Гроссман великодушно делал подробные конспекты лекций и вдалбливал их Эйнштейну по выходным…Другим ближайшим другом была Милева Марич…Она была сильна в математике не хуже Марселя и тоже принимала участие в консультациях по выходным».

За исключением того, что Эйнштейн пользовался подробными конспектами Гроссмана, все остальное – полная выдумка. Эйнштейн брал у Гроссмана конспекты в 1898 и 1900 годах, когда готовился к промежуточным и дипломным экзаменам. Абсурдная история (и картинка), что приятель вдалбливал знания в голову Эйнштейну, а Марич способствовала этому, встречается только в повествовании Мишельмора.

Замечание, что Марич «была сильна в математике не хуже Марселя» не соответствует оценкам в ее табелях об успеваемости, которые сейчас доступны. У Гроссмана были высшие баллы по всем четырем математическим предметам, которые требовалось сдавать во время промежуточных и дипломных экзаменов. В 1907 году он стал профессором геометрии в Политехникуме, а в 1911 – заведующим физико-математического отделения (отделения VI-А). Марич, напротив, провалила дипломные экзамены в Цюрихском политехникуме преимущественно из-за низких оценок по математике. Ни о каких ее достижениях в математике, помимо учебы в Политехникуме, не известно.

Очевидно, если Мишельмор не имел представления об относительно средних успехах Марич в Политехникуме, то ему не были известны и успехи Эйнштейна. Однако в популярной литературе его необоснованное утверждение, что Марич как математик была равна Гроссману, было принято как исторический факт и разошлось в цитатах по ряду других публикаций. Например, Дорд Крстич в 1991 году писал:

«Маловероятно, что ее [Марич] вклад в работу Эйнштейна будет когда-нибудь точно определен. Тем не менее, если иметь в виду, что она «была сильна в математике не хуже Марселя [Гроссмана]», можно предположить, что ее роль не была незначительной».

В 1995 году Андреа Габор писала, цитируя Крстича, но неверно воспроизводя фамилию Гроссмана [5] В немецком написании – Grossmann; автор этой и следующей публикации пишут ее с одним «n» – Grossman. – Прим. пер. :

«[Примерно в 1913 году] Эйнштейн, занимаясь общей теорией относительности, начал сотрудничать с Гроссманом; сотрудничество заслуживает особого внимания, поскольку, по словам биографа Эйнштейна Питера Мишельмора, Марич «была сильна в математике не хуже Марселя [Гроссмана]».