Александр Степанов - Очерки поэтики и риторики архитектуры

Зачем городу понадобился, помимо слышимого, зримый отсчет времени?

Дело в том, что колокол сообщает время принудительно, независимо от того, нужна ли в данный момент эта информация, всем без исключения горожанам. Он оповещает и об экстраординарных событиях в жизни коммуны. Колокольный звон дискретен, он не дает представления о течении времени в паузах, когда колокол молчит. Зримые же часы сообщают время только тем, кто видит их стрелку, и только тогда, когда им нужно ее увидеть. Слышимое время настигает человека, зримое же время настигает он сам. Появление часов на колокольне индивидуализировало контроль над временем.

Но пока не появились в домах настенные, напольные, настольные часы, пока не вошли в обиход карманные и ручные часы, осуществить персональный контроль над временем было возможно только там, откуда были видны башенные часы, то есть невдалеке от ратушной башни. Тем самым башенные часы объединяли, удерживали в городском сообществе тех, кто хотел знать время с большей точностью, чем это мог сообщить колокол.

Но разве можно понять положение часовой стрелки, если глядеть на нее в остром ракурсе? Башенные часы нуждались в освобождении более или менее значительной площади не у самого подножия башни, а на некотором отдалении, не превышающем, однако, максимального расстояния, с которого различимо положение их стрелки. Учитывая это обстоятельство, сиенские архитекторы разместили часы Торре дель Манджа не слишком высоко, в тридцати метрах от земли, и спланировали площадь и ее ближайшую окрестность так, чтобы расстояние, с которого они видны, не превышало ста пятидесяти метров. Из этого заключаем, что башня входила в замысел Палаццо Публико изначально.

Внушительное здание на площади с часовой башней сбоку или на оси симметрии, зачастую с выходящей на площадь галереей, – эти особенности поэтики правительственного здания в сиенском и флорентийском вариантах рубежа XIII–XIV столетий диктовали облик зданий не только городских и районных, но и государственных органов власти вплоть до Второй мировой войны, несмотря на разнообразие сменявшихся стилей. Вспомним хотя бы Дворец сенаторов на Капитолийском холме в Риме, нью-йоркскую ратушу 1703 года (служившую резиденцией Конгресса США до его переезда в Филадельфию), здание английского парламента, стокгольмскую ратушу или здание Кировского райсовета в Ленинграде. В предвоенные годы от башен и галерей начали отказываться (близкие мне ленинградские примеры – Невский райсовет и Дом Советов). После войны к ним возвращались лишь изредка (например, в 1947 году в чешском городке Миротицах, в семидесяти километрах южнее Праги).

Вашингтонское здание Конгресса США, чаще называемое Капитолием (при том что в столице каждого штата есть свой капитолий), решительно отходит от европейской поэтики этого жанра, при том что в нем находят реплики Пантеона, восточного корпуса Лувра и купола Исаакиевского собора. Оно высится в центре федеральной столицы на холме, который Томас Джефферсон назвал Капитолийским 652 652 Allen W. C. History of the United States Capitol. A chronicle of design, construction and politics. Washington, 2001. P. 10. , тем самым отсылая память и воображение соотечественников к одноименному холму в Риме, где стоял храм, в котором почитали Юпитера, Минерву и Юнону, временами заседал сенат, приносили жертвы магистраты и располагался государственный архив. Капитолийский храм символизировал для римлян власть, силу, несокрушимость их государства 653 653 Капитолийский храм. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Капитолийский_храм (дата обращения 22.04.2020). .

С легкой руки Джефферсона символические функции римского Капитолия проецировались на вашингтонский. Холм и здание на нем, которое должно было стать зримым средоточием федеральной законодательной и судебной власти, становились столь же священны для граждан Соединенных Штатов, как Капитолийский холм и храм «капитолийской троицы» для римлян. Аналогия с Древним Римом придавала патриотическому энтузиазму граждан молодого государства всемирно-историческое измерение. Было важно, что римский Капитолий сохранял исключительное значение и после смены республиканского образа правления императорским. Республиканское и имперское начала, которые в истории Рима были разведены, вашингтонский Капитолий был призван символически объединить.

Слова «республиканское», «имперское» я использую здесь не как термины: под «республиканским» началом разумею федеративную структуру, состоящую из самостоятельных равноправных штатов, а под «имперским» – централизацию, предохраняющую государство от сепаратизма и распада. Лидерам Американской революции было ясно, что полноценное федеративное государство, которое они создавали, нуждалось в централизующем начале. Характерно, например, что печатавшаяся в Бостоне – очаге революции – газета «Массачусетский следопыт» вышла 7 июля 1774 года под французским девизом «Присоединяйся или умри», который был на уме у Бенджамина Франклина, американского посла во Франции, еще до Войны за независимость, в которой Франция станет союзницей восставших британских колоний в Америке 654 654 Temple of Liberty: Building the Capitol for a New Nation. A More Perfect Union: Symbolizing the National Union of States. URL: https://www.loc.gov/exhibits/uscapitol/s1.html (дата обращения 23.04.2020). .

«Республиканское» и «имперское» начала закреплены в генеральном плане Вашингтона, автором которого был уроженец Парижа военный инженер Пьер Ланфан. Будучи сочинен как целое, план федеральной столицы производит, однако, впечатление палимпсеста, как если бы сначала город имел ориентированную по странам света прямоугольную Гипподамову сеть улиц с кварталами, самые крупные из которых достигают размера двести на сто семьдесят метров; по прошествии же некоторого времени этот якобы Гипподамов город разрезали восемью широкими диагоналями, перекрещивающимися на Капитолийском холме. Вместе с меридиональными и широтными лучами всего их получилось двенадцать, так что при желании можно было бы дать им имена месяцев. Гипподамова сеть в смысловом отношении – «республиканство». Диагонали же, проложенные будто с оглядкой на планировку Версальского парка с поистине абсолютистской волей и размахом, – «имперство».

После проведенного в 1792 году по инициативе Джефферсона конкурса на проект Капитолия, который не принес удовлетворительного результата, на рассмотрение жюри поступил проект филадельфийского эрудита и изобретателя, практикующего врача Уильяма Торнтона. Он был сыном английского плантатора на одном из Британских Виргинских островов в Карибском море, учился в Эдинбурге, хорошо знал архитектуру.

Центр спроектированного им Капитолия – уменьшенная копия Пантеона: пологий купол над ротондой с вынесенным вперед восьмиколонным коринфским портиком под треугольным фронтоном. От «пантеона» отходят отделенные короткими отступами крылья: северное – сенат, южное – палата представителей. Их окна разделены пилястрами. Двухэтажная структура покоится на рустованном нижнем этаже. Под портиком – арочная галерея для подъезда экипажей. Пятикратно (в глубине портика, в отступах и в центрах крыльев) повторен мотив, придающий строгому фасаду этикетную вежливость: перекинутый меж пилястр полуциркульный профиль очерчивает круглое окно верхнего этажа, под которым находится высокое арочное окно бельэтажа, украшенное гирляндой.