Александр Степанов - Очерки поэтики и риторики архитектуры

Одна из причин этого разнообразия – в непривычном для нас соотношении зданий и дворов Альгамбры. Мы привыкли к тому, что дворы – это то, что остается между зданиями. В Альгамбре наоборот: здания – это то, чем обрамлены дворы, то, что находится между дворами. Поэтика мусульманского двора – это поэтика оазиса в пустыне, от которой оазис должен быть огражден 378 378 Earle G. F. Spanish-Moorish Architecture and Garden Style: Its Background, Meaning and Comparison with Western Style // Environmental Review: ER. Vol. 5, № 2 (Autumn, 1981). P. 68 .

Единого проекта не существовало. Расширить комплекс означало присоединить новый двор – непременно прямоугольный. Смежные дворы Альгамбры не имеют осевых перспектив, которые объединяли бы их в анфилады. И нет между ними ни косых, ни изогнутых переходов. Переходя коридорами из двора во двор, приходится неоднократно поворачиваться на девяносто градусов. Помещения невелики, поэтому виды на вашем пути сменяются очень часто.

Строители Альгамбры предпочитали отделять помещения от дворов галереями, поэтому непосредственный, без галереи, выход стены того или иного корпуса во двор воспринимается здесь не как норма, а как отклонение от нормы, как минус-прием, применявшийся для выстраивания контрастных впечатлений обитателей и гостей. При этом обрамляющие двор помещения, расположенные за галереями, то и дело тянутся параллельно им, то есть поперек осям входа. Дверей в Альгамбре нет. Сквозная проницаемость всего комплекса обеспечивает циркуляцию воздуха, спасительную в июле и августе, когда температура днем держится выше тридцати градусов.

Мусульманская архитектура впитала опыт жизни арабских кочевников в пустыне, где укрыться от беспощадного солнца или песчаных бурь можно было только привязанными к шестам тканями. Изразцы (в Альгамбре – на уровне цоколя), резьба по стуку стен и дереву потолков, свисающие с арок и углов сталактиты, решетки на окнах – все это как бы отвердевшие ткани, создающие иллюзию недолговечности архитектурных форм. В свою очередь дорогие шелка типа «альгамбра», изготовлявшиеся ремесленниками Гранады и игравшие важную роль во внутреннем убранстве, «по своему виртуозному геометрическому узору чрезвычайно близки принципам декора дворцовых покоев» 379 379 Wardwell A. E. A Fifteenth-Century Silk Curtain from Muslim Spain // The Bulletin of the Cleveland Museum of Art. Vol. 70, № 2 (feb., 1983). P. 58–72; Каптерева Т. П. Искусство Испании. Очерки. Средние века. Эпоха Возрождения. М., 1989. С. 203, 204. .

Архитектура замка Насридов играет противоположностями света и тени, сухости и влажности, белизны и цветистости, блестящих и матовых поверхностей.

Солнце светит над Андалусией более трехсот дней в году, дождей в июле и августе вовсе не бывает, поэтому комфорт здесь обеспечивается тенью и фонтанами. Дворы – резервуары света, галереи обрамляют свет тенью. Галереи спроектированы с расчетом угла падения лучей солнца: например, Тронного зала они не достигают даже в день зимнего солнцестояния 380 380 Willmert T. Alhambra Palace Architecture: an environmental Consideration of its Inhabitation // Muqarnas. Vol. 29 (2010). P. 160, 162. . Окон мало, и они либо опущены до самого пола, либо подняты очень высоко, поэтому жаркие лучи почти не касаются нижней зоны помещений, где протекала жизнь обитателей, не пользовавшихся ни стульями, ни креслами.

Струи фонтанов не только увлажняют сухой воздух. «Вода в Альгамбре – такой же строительный материал, как мрамор и керамика» 381 381 Earle G. F. Op. cit. P. 67. . Поднимаясь и ниспадая, струи подражают переходящим в арки тонким стволам колонн – отличная иллюстрация к мысли Шопенгауэра о родстве архитектуры и гидравлики: «Ибо то, что делает архитектура для идеи тяжести там, где последняя является в соединении с инерцией, то гидравлика делает для этой же самой идеи там, где к ней присоединяется текучесть, т. е. бесформенность, величайшая подвижность и прозрачность» 382 382 Шопенгауэр А. Указ. соч. § 43. . Но и ритмическими перекличками с архитектурными формами роль фонтанов не ограничивается: лепет их струй так же заставляет ощутить окружающую тишину, как арабеска – будь то многоцветная изразцовая облицовка стен или монохромная резьба по стуку – придает художественную ценность простой оштукатуренной и побеленной поверхности.

Фонтаны питают бассейны. Вода, защищенная от ветра обрамляющими бассейн корпусами, отражает свое обрамление как зеркало. Отражение превращает подлинные объекты в мнимые; игра на их неразличимости противопоставлена в Альгамбре безусловной, как бы на ощупь воспринимаемой прочности стен, покрытых орнаментальной резьбой по стуку.

У гуляющих по дворам, галереям, залам, переходам Альгамбры появляется шанс отказаться от привычного отношения туриста к архитектуре как к ряду объектов, воспринимаемых отчужденно, со стороны, из своего мира, заведомо не совпадающего с миром, в котором жили те, для кого был построен этот комплекс. Здесь сад, чаша фонтана, арка обращаются к нам не только своими зримыми формами, но и включенными в медальоны и картуши каллиграфическими надписями от первого лица. Отпуская самим себе изысканные комплименты 383 383 Каптерева Т. П. Указ. соч. С. 200; Bush O. The Writing on the Wall: Reading the Decoration of the Alhambra // Muqarnas. Vol. 26 (2009). P. 119–147. , они благодаря нашему знанию смысла этих надписей словно бы становятся заколдованными живыми существами.

Мусульманские поэты XIV–XV веков воспевали Альгамбру как «жилище наслаждения». В середине XX века Рихард Хаманн весьма своеобразно представил наслаждения, которым предавались ее обитатели: «Только похотливое воображение европейца – доказательством чего служит ориенталистское искусство французских романтиков – стремится наполнить эти комнаты дурманящими ароматами гарема. Взыскательный взгляд не видит ничего подобного. Изысканная духовность преобладает здесь над безграничной роскошью и волшебным царством снов, всегда готовая со строгой сдержанностью чувства вернуться к несокрушимо твердой реальности и к логике. Здесь думается не о баядерках и одалисках, а об арабской философии и науке» 384 384 Hamann R. Geschichte der Kunst von der altchristlichen Zeit bis zur Gegenwart. Berlin, 1955. S. 620. .

Странное место избрал немецкий ученый, чтобы уличить французских романтиков в похотливости! Наверное, он писал эти строки, остыв от непосредственного переживания чувственного блаженства, испытываемого любым посетителем Альгамбры, и сосредоточившись мыслью исключительно на тех рациональных методах, виртуозно владея которыми, мусульманские зодчие XIV века создали для гранадских эмиров земной рай 385 385 Превосходное конкретное описание Альгамбры читатель найдет в очерках Татьяны Каптеревой «Искусство Испании» (М., 1989. С. 165–206). .

К 1539 году, когда Франциск I показывал императору Карлу V свой новый замок Шамбор, он, возможно, был наслышан, что строившийся Карлом уже двенадцать лет дворец в непосредственном соседстве с дворцами Насридов в Альгамбре был задуман на итальянский манер. В литературе по истории искусства и архитектуры время от времени встречаются указания на то, что и в облике Шамбора итальянизмы играют важную роль 386 386 Всеобщая история архитектуры. В 12 т. Т. 5. Архитектура Западной Европы XV–XVI веков. Эпоха Возрождения. М., 1967. С. 376; Field D. M. Op. cit. P. 141; Architecture. Chambord Castle. URL: https://www.chambord.org/en/history/the-chateau/architecture/ (дата обращения 27.11.2019). . И в самом деле, не заметить их невозможно. Но какова именно их роль в этом здании?