Дэниел Левитин - Счастливое старение. Рекомендации нейробиолога о том, как жить долго и хорошо

При социальной изоляции и одиночестве наблюдается снижение уровня нейромедиатора под названием глутамат. Глутамат (распространенный нейротрансмиттер у позвоночных) играет важную роль в передаче сигналов во всех клетках головного мозга. Если вам интересно, какое отношение он имеет к глутамату натрия – усилителю запаха и вкуса, который часто используют в блюдах китайской кухни, то знайте: это формы одной из аминокислот, глутаминовой кислоты. Надлежащее функционирование головного мозга зависит от поддержания низкого уровня глутамата во внеклеточной жидкости, поскольку слишком высокая его концентрация может повлечь за собой гибель клеток [369]. В ходе эволюции сформировался ряд механизмов для поддержания адекватного уровня этого вещества, в том числе сложная система химических нейтрализаторов, таких как оксалоацетат и глутамат-пируват-трансаминаза, которые обнаруживают и нейтрализуют молекулы глутамата. Остается открытым вопрос, может ли пищевой глутамат влиять на уровень нейромедиатора в мозге (что было бы плохо). И здесь в игру вступает гематоэнцефалический барьер. Любые молекулы, поступающие в мозг или выходящие из него, должны пройти сквозь две мембраны, каждая из которых имеет свойства, препятствующие проникновению определенных молекул. Эти мембраны предотвращают нарушение химии мозга вследствие того, что вы выпьете или съедите слишком много или мало некоторых продуктов. Такая защита поддерживает гомеостаз химических веществ в головном мозге. Сегодня совокупность имеющихся данных указывает на то, что потребление глутамата натрия с продуктами не приводит к существенному изменению уровня нейромедиатора в головном мозге [370].

Помимо пагубного воздействия высокого содержания глутамата, слишком низкий его уровень связан с одиночеством и социальной изоляцией, а значит, в таких случаях его повышение может принести пользу. Исследователи работают над поиском действенных лекарственных препаратов. Я не утверждаю, что мы должны полагаться на фармакологическое вмешательство в каждом незначительном случае, когда с нами что-то не в порядке, но на некоторых людей социальная изоляция (как и социальная тревожность) оказывает разрушительное, парализующее воздействие. Результаты одного исследования, которые могут порадовать представителей послевоенного поколения беби-бумеров, говорят о том, что такие галлюциногены, как ЛСД и псилоцибин [371], снижают чувство одиночества и депрессию довольно надолго, а кетамин дает облегчение, хотя оно, по всей видимости, краткосрочно.

Социальная изоляция и одиночество меняют даже гены. Перечисленные факторы воздействуют на их экспрессию, усиливая воспаление в головном мозге и снижая выработку противовирусного интерферона [372]. У одиноких людей повышена активация оси HPA (гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси), из-за чего они становятся чрезмерно бдительными в отношении социальных угроз. Они приходят к убеждению, что большинство людей способны причинить им вред, унизить или вести себя насмешливо или пренебрежительно по отношению к ним. В этом смысле одиноким свойственны черты людей с посттравматическим стрессовым расстройством.

Социальная изоляция задействует нейронные сети страха и агрессии, вызывая неослабевающую боязливость, повышенную чувствительность к угрожающим стимулам, а также агрессивность по отношению к окружающим [373]. Например, мыши обычно замирают (подобно оленям) под воздействием угрожающего стимула, поскольку большинство их естественных хищников используют признаки движения для обнаружения добычи. После устранения угрозы нормальные мыши сразу же выходят из оцепенения, тогда как социально изолированные, с повышенной чувствительностью к угрозе, остаются в этом состоянии гораздо дольше [374].

В глубине мозга есть, на мой взгляд, загадочная, структура под названием путамен («скорлупа»). При нейровизуализации головного мозга под воздействием музыки, при неврологических расстройствах, при речевой деятельности и творчестве отмечается ее активность. Кроме того, она обнаруживается при изучении эмоций, особенно ненависти. У некоторых уголовных преступников в «скорлупе» выявляются структурные аномалии (так же, как и в гиппокампе, миндалевидной железе и прилежащем ядре), что указывает на ее участие в асоциальном поведении [375]. Увеличение размера «скорлупы» сопряжено с усилением агрессии по отношению к людям [376], тогда как ее уменьшение связано с болезнью Альцгеймера [377].

«Скорлупа» выполняет так много разных функций и устанавливает связи с таким большим количеством участков головного мозга, что ученым трудно определить ее подлинную роль. На мой взгляд, связующая нить ведет к вознаграждению и мотивации, а также биохимии вознаграждения. Кроме того, «скорлупа» может снижать социальную тревожность [378]. У тех, кто старается избегать взаимодействия с людьми, низкая плотность дофаминовых рецепторов в этом участке мозга, что может заблокировать любые приятные переживания от общения – даже с теми, кого они любят. Несмотря на нейробиологическую природу этих факторов, это не означает, что мозг неизбежно будет только таким. Влияние генетики бесспорно, но нам известно, что формирование системы выработки дофамина в значительной степени зависит от экологических и социальных условий в детстве, в том числе от типа социального взаимодействия в детском и подростковом возрасте. На более позднем этапе жизни их совокупность может привести к замкнутости и отчужденности.

Вспомните работу Дэвида Андерсона, нейробиолога из Калифорнийского технологического института, о которой я упоминал в предыдущей главе. Андерсон выступил на конференции TED с докладом о том, что мозг – это не просто фабрика по производству нейрохимических веществ: дофаминовые рецепторы в одной области мозга не всегда выполняют те же функции, что и их собратья в других областях. В «скорлупе» они сдерживают социальную активность, а в двух близлежащих структурах – вентральном стриатуме и «бледном шаре» – более низкий уровень захвата дофамина приводит к повышению импульсивности и неприятию однообразия.

Такие структуры, как «скорлупа», а также нейрохимические вещества, подкрепляющие социальную вовлеченность, говорят о древней эволюционной истории нашего стремления к общению с себе подобными. Другие структуры мозга, в частности «бледный шар», указывают на эволюционную подоплеку контроля импульсивности. Социальное влечение и поведение зависит от реакции мозга на триаду факторов, таких как гены, культура и возможности.

Как мы уже видели, триада «гены, культура и возможности», которую выделяет нейронаука развития, может повлиять на ход вашей жизни. То же самое можно сказать о социальном развитии. Как я уже упоминал, младенцам необходим физический контакт.