Грегори Кларк - Муза, где же кружка?

Искусство перегонки (или дистилляции – процесса испарения и последующей конденсации жидкости для удаления примесей и получения ее «чистой сущности»), предположительно, зародилось еще за 2000 лет до н. э., в Китае, Египте или Месопотамии. Со временем дистилляционные технологии постепенно дошли до Европы и где-то в XI–XIII вв. благодаря странствующим монахам добрались до Шотландии и Ирландии. Поскольку местный климат не позволял выращивать виноград, здешние обитатели монастырей поневоле обратились к процессам брожения и перегонки сусла на основе злаков, которые произрастали в этих краях. Так и родилось виски. Шотландия и Ирландия до сих пор спорят, кому же из них принадлежит пальма первенства.

Само название напитка происходит от гэльского uisge beatha («живая вода»), из которого англичане сделали whiskybae , что, в свою очередь, быстро сократилось до whisky . В Шотландии и Канаде пишут whisky , в Ирландии и Америке – whiskey .

Скотч – как стали называть шотландское виски – быстро приобрел статус национального напитка. Неудивительно, что его обожал знаменитый шотландский поэт Роберт Бёрнс. По легенде, первый глоток «живой воды» он отведал в возрасте 22 лет, в прибрежном городке Эрвин, где обучался ремеслу чесальщика льна.

В стихотворении «Шотландский напиток» (1785) Бёрнс отмечает, что именно эта жидкость вселяет в него вдохновение:

Не меньше был очарован национальным напитком и соотечественник Бёрнса сэр Вальтер Скотт, автор «Айвенго» (1820) и множества других классических романов. Как пишет историк Йен Расселл, Скотт «считал хорошее шотландское виски благородным напитком, неотъемлемой частью идеализированной культуры горцев, которая – наряду с виски – послужила источником вдохновения для многих его творений».

«Уэверли» (1814) считается первым настоящим историческим романом в западной литературе. Он повествует о судьбе юного английского солдата, который во время якобитского восстания 1745 г. оказывается вместе со своим полком в Шотландии, где его и знакомят с героическими традициями шотландских горцев и с их виски:

«Впрочем, количество виски, полагавшееся на каждого, показалось бы более чем достаточным любому, кроме гайлэндца [шотландского горца], который, живя постоянно на открытом воздухе и в очень влажном климате, может потреблять большое количество крепких спиртных напитков без вреда для здоровья и умственных способностей» [19] Перевод И. Лихачева. .

Не меньший энтузиазм в отношении скотча проявляли и европейские писатели ХХ в.

Грэм Грин, выдающийся британский романист, с удовольствием пил шотландское виски J & B (с содовой). Один из самых знаменитых и противоречивых его персонажей – безымянный «whisky priest» [20] В русских переводах – «священник-пьяница». из романа «Сила и слава» (1940). Действие происходит в Мексике 1930-х гг., где священник проповедует своей обнищавшей пастве, вечно пребывая в алкогольном тумане – и в страхе, поскольку власти страны подвергают гонениям католическую церковь.

Одна из самых знаменитых питейных сцен в мировой литературе описана в романе Грина «Наш человек в Гаване» (1958). Главный герой, Джеймс Уормолд (скромный продавец пылесосов, неожиданно ставший резидентом английской разведки), предлагает противнику сыграть в шашки, используя маленькие бутылочки бурбона и классического виски: «Двенадцать пшеничного против двенадцати шотландского… Тот, кто берет шашку, ее выпивает» [21] Перевод Е. Голышевой и Б. Изакова. Бурбон, строго говоря, не следует называть «пшеничным виски» (см. раздел «Южные радости»). . Здесь же упоминаются различные сорта шотландского виски (Johnnie Walker Red, Haig Dimple, Cairgorm и Grant’s) и бурбона (Four Roses, Kentucky Tavern, Old Forester и Old Taylor).

Прозаик и поэт Кингсли Эмис, большой ценитель спиртного, питал к скотчу особую привязанность. В своем панегирике выпивке «Пить каждый день» (1983) он провозглашает: «Шотландское виски я взял бы с собой на необитаемый остров. Не только потому, что люблю его больше всех прочих, но и потому, что это практически идеальный напиток на все случаи жизни, который можно пить в любое время дня, даже за трапезой».

Эмис, весьма плодовитый автор, не прочь был выпивать, тюкая по клавишам машинки. В 1975 г. в интервью журналу Paris Review он заметил: «Мне очень важно потреблять алкоголь в умеренных количествах… Может, без него я писал бы лучше… однако не исключено, что на трезвую голову я написал бы гораздо меньше».

По сравнению со своими проспиртованными современниками Джеймс Джойс – легковес, однако он порой тоже наслаждался виски. Рассуждая о склонности Джойса пить лишь по ночам, его биограф Ричард Эллманн отмечал: «Он предавался излишествам с немалым благоразумием».

Вот весьма показательная история. Здоровье писателя неуклонно ухудшалось, и Джойс задумался: не поискать ли соавтора, на случай, если сам он будет не в состоянии закончить «Поминки по Финнегану»? В качестве главного кандидата он рассматривал Джеймса Стивенса – не из-за литературных талантов, а потому что на обложке их совместного творения могли значиться инициалы JJ & S, совпадающие с начальными буквами его любимого сорта дублинского виски – John Jameson & Son.