Петр Корнейчук - Рубеж

То, что Вы, уважаемый читатель, держите сейчас в руках, не является пропагандой, призывом или восхвалением того или иного. Это просто осознанный шаг автора оставить прошлое в прошлом и одновременно попытка ответить на вопрос, почему же человека тянет в зону вооруженных конфликтов, причем людей различного возраста, мировоззрения и социального статуса. Уверен, что доля ностальгии есть у любого ветерана боевых действий, чем бы ни закончилась его личная война – та часть жизни навсегда останется гулким эхом в коридоре моментов жизни.

Сразу стоит отметить, что описание некоторых моментов – это лишь субъективное восприятие, наложенное на обстоятельства: я не питаю ненависти к каким-либо народам, да и не мне судить.

Десять лет длится эта война. Война меняет и пожирает абсолютно всё.

Я не буду, да и пока что не могу описывать все подробности кровопролитных моментов и/или раскрывать государственные тайны – операция в Сирии достаточно хорошо освещена во многих информационных источниках, где хватает крови, жестокости и всего сопутствующего войне. В данном труде будет лишь рассказ об увиденном через призму некогда гражданского человека, очутившегося там, где не планировалось еще год назад: ощущения, переживания и погружение Вас, уважаемый читатель, в атмосферу, мною прочувствованную.

Все подробности и указания каких-либо объектов, которые вы тут встретите – абсолютно открытые названия, которые также встречаются в СМИ, в открытых источниках; фамилии, имена и звания, разумеется, заменены – что не так важно.

Коротко о себе: на момент командировки я служил в батальоне разведки российской армии контрактником. Мне уже было двадцать восемь лет, я не был восемнадцатилетним запуганным мальчишкой.

Отмечу, что силком или под угрозой репрессий меня никто в командировку не тащил, пройденное – это мой выбор. Разумеется, невозможно не задумываться о боевых командировках, подписывая контракт в армию, тем более в элитное подразделение. Хотя отказ от командировки по тем или иным причинам принимался, но подобные случаи не носили массового характера.

К моменту командировки я прослужил в армии более двух лет, считался подготовленным бойцом, как в целом и весь наш батальон. Да и сама командировка не стала неожиданностью – подготовка была долгой. В нее входило и боевое слаживание, и отработка специальных навыков и задач, и обучение личного состава работы на технике, вооружении и средствах связи, которые используются в Сирии или были созданы специально для Сирии; разумеется, подготовка документов, медицинские осмотры и прочие мероприятия. Подготовка предусматривала также теоретическую часть, занятия по медицине, психологические тесты. За время прохождения всех этапов подготовки я имел возможность отказаться от командировки. Стоит сказать, что в Сирию не отправляли солдат срочной службы – весь состав военного присутствия был контрактный.

Описанные мною события – наиболее запоминающиеся, передающие общую картину и обстановку, которая близка всем участникам кампании в Сирии. Разумеется, у каждого командировка была своя, каждый для себя сохранил свой случай, который вклинился в психику и долгую память; я перечислил, отмечу, не все, а только те моменты, которые, на мой взгляд, наиболее интересны и будут понятны для тех, кто никогда не был и, надеюсь, никогда не будет в зоне вооруженного конфликта.

Итак, начнем.

Глава 1

8\1. Успешно.

– Нет, «ветеранка» платится, если три дня побыл там.

– Это если даже просто на базе просидел?

– Ну да. И бабки тоже, у нас нет «боевых».

– А, ну заебись, главное, три дня продержаться, и все – «ветеранку» получаешь!

– Ну, типа того.

«Ветеранка» – это статус и удостоверение ветерана боевых действий. Это «корочки», которыми гордится каждый военный, как осязаемое подтверждение того, что ты был на войне; это своеобразная квинтэссенция войсковой службы. Точно так же, как бытует мнение, что «не служил – не мужик», на военных с длительным стажем косовато смотрят, если он не участвовал по прямому назначению армии – не воевал. Главное, что есть «ветеранка», а остальное – разберемся.

Подобные разговоры мы вели уже в военном аэропорту, где ждали свой борт на Хмеймим – российскую военную базу в Сирии.

– Ноги замерзли, пошли в автобус греться! – предложил мне товарищ

– Пошли. Слякоть ебаная – не зима, а черте-что, – согласился я.

Сели в автобус. Мой товарищ завел беседу с другими греющимися в автобусе, а я уставился в окно, наблюдая за взлетной полосой военного аэропорта.

Зима того года и правда была ужасной – по крайней мере та часть, которую я застал в России – слякоть, осадки и снова слякоть. Соответственно, при большой влажности, пусть даже при слабом морозе, длительное нахождение на улице было чревато продрогшим телом и сырой одеждой.

Как раз оно, длительное пребывание на улице, нас и настигло: первый борт с двумя ротами нашего батальона улетел, мы ждали второй, который заберет нас. Военно-транспортная авиация – самая непрогнозируемая структура, поэтому мне оставалось сидеть, смотреть в окно и довольствоваться видом военного аэропорта.

Серость, слякоть, самолеты и вертолеты по бокам. Судя по внешнему виду, единственное место, куда долетят эти самолеты, так это в плавильню, но все же турбины заботливо упакованы в специальные чехлы, вокруг них нет сугробов и около каждого стоит какая-то табличка.

Ангары, бараки, грузовики, стволы деревьев и заново: ангары, бараки, стволы деревьев. Былая монументальность и мощь авиабазы словно съёжились на зимовку, и, стесняясь нас, прячутся по углам огромной территории.

Самолет за нами не летит.

Пора выходить – надо дать погреться следующим, да и ноги затекают сидеть.

Самолет не летит.

Снова пошли смешки и толки, что сейчас опять не улетим, как было в предыдущие разы, когда мы уже собирались и даже выезжали, но, как сказано было выше, военно-транспортная авиация структура нестабильная. Потрепала она нервы родным и любимым знатно: я раз пять отправлял смс, где писал, что люблю и улетаю; потом все отменялось, и я сообщал, что вечером собираюсь домой.

Периодически водители, привезшие нас и наши вещи, прогревали машины. Вещей было много: оружие, средства связи, сухпайки, амуниция, ручная кладь. Признаться, таскать это все несколько раз на дню на строевые смотры было напряжно.

Разводили костры, общались, курили и смеялись. Вспоминали еще вчерашние и утренние события так, будто это было давно, и уже веяло легкой ностальгией, возможно, это был некий предвестник тоски по дому.

Прилетевший за нами ИЛ-76 на самом деле казался маленьким таким бочонком, и, оглянувшись на наш состав, было непонятно, как он вместит 100 человек и три машины имущества. Знаменитая его «улыбка» – расположение иллюминаторов для пилотов – веселила и приглашала на борт. Мы встали и зачем-то взяли в руки свои вещи.