Владимир Обручев - В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 – 1930 г.г.

Двадцать следующих дней мы проводим на буксире за по следней баржой. Караван останавливался у факторий Центро союза и забирал бочки с соленой рыбой и ящики с знаменитой, необычайно вкусной "туруханской копчушкой" — сель дюшкой, которую енисейские жители коптят в своих черных банях.

Осиновский порог снова был к нам неблагосклонен. В самом "залавке" порога, где пароход медленно втаскивал свой тяже лый караван по "главным воротам", наш шитик, близко привязанный к корме баржи, стало раскачивать, как маятник. Одна из двух "больных", игравших роль буксира, лопнула, и шитик сильно натянул оставшуюся веревку. На минуту мы оторопели: справа и слева за кормой среди белых гребней чернели камни. Но второй буксир все же выдержал, и подъем закончился благополучно.

В половине октября буксировавший нас пароход пришел в Енисейск. Здесь скопилось много судов, привезших из низовьев Енисея грузы, полученные Северным морским путем. Термометр показывал уже 10 градусов ниже нуля, с берегов надвигались грозные забереги, и капитаны судов с трепетом ожидали, покажется ли ангарская шуга (Ангара дает шугу раньше Енисея) и удастся ли до нее пробраться в Красноярск. На следующий день у противоположного берега показалась зловещая белая полоса ангарской шуги; более запасливые пассажиры стали уже заботиться о лошадях для сухопутной поездки, но пароходы рискнули пойти, и через десять дней наша экспедиция достигла Красноярска, проделав эту часть пути в холодном трюме грузовой баржи (наш шитик мы сдали в Енисейске).

Ближняя Катанга

В 1923 году мне удалось продолжить изучение Ангары. Я отправился прежним путем — вниз по реке от Братского острога, через пороги до устья Каты, где закончились исследо вания в 1917 году. Моими спутниками были тот же В. Протопопов и другой студент Горной академии — И. Мельников. Протопопов воспользовался тем, что нам удалось купить в Братском килевую байкальскую лодку, и поставил на ней косой парус. И, к удивлению ангарских жителей, мы шли навстречу ветру галсами, по всем правилам парусного дела. Но, по-ви димому, наши успехи не всегда были убедительны для зрителей. Помню, как ниже деревни Королевой с берега нам кричали: "Скиньте парус-то, хлеще понесет!", и действительно, течение здесь было полезнее, чем парус.

Рабочий был у нас один — отставной матрос Михаил П., старик сурового нрава. Он любил рассказывать о своих плава ниях вокруг Азии, в Японию и весьма неодобрительно отзывался о тамошних береговых жителях. Особые счеты Михаил имел с богом: он был уверен, что тот всегда ему пакостит. Иногда с лодки вдруг раздавалась неистовая морская ругань: это Михаил честил бога за то, что тот толкнул его под руку и заставил пролить чай или суп. И неизменно Михаил добавлял: "И, как нарочно, всегда осрамит при людях".

За лето мы изучили не только Ангару до устья, но и низовья ее больших притоков: Ковы, Муры, Чадобца и Иркинеевой. При этих работах я исследовал южный конец Тунгусского бассейна от Ковы до Аплинского порога и выяснил, что к западу от этого угленосного поля тянутся по обе стороны Ангары две впадины — мульды, заполненные тунгусскими отложениями, кое-где с пластами угля. Эти мульды на западе вытягиваются до Иркинеевой, то есть почти до Енисейского кряжа. Позже томскими геологами было выяснено, что на юге есть еще одно обособленное поле тунгусских отложений — Канский угленос ный бассейн.

Южная и западная границы Тунгусского бассейна были, таким образом, в общих чертах выяснены, и предстояло познако миться еще и с внутренними его частями. Поэтому в 1924 году Геологический комитет поручил мне исследовать Подкаменную Тунгуску.

Теперь такие экспедиции совершаются гораздо проще — са молет позволяет забросить исследовательскую группу в любое место. Но в 1924 году задача была значительно сложнее. Подъ ем по Подкаменной Тунгуске очень труден: на протяжении 1500 километров на ней насчитывают не менее сорока пяти порогов и шивер, поэтому, чтобы в одно лето исследовать всю реку, надо заблаговременно забраться в верховья реки и построить там лодку. Моя задача несколько облегчалась тем, что на Подкаменной Тунгуске в нескольких местах уже существовали фактории, и в одной из них я надеялся купить подходящую лодку. Надо было начинать с одной из самых верхних факторий — с Верхних Контор.

Выше Верхних Контор Подкаменная Тунгуска имеет протяжение еще около 500—600 километров. Но исследование этого участка представляет большие трудности, так как ниже Кеульских Контор, по рассказам ангарских крестьян, находится непроходимый порог, тянущийся не менее чем на 70 километ ров. Только один раз по большой весенней воде удалось какому-то купцу сплавить через этот порог пустую илимку. Снабжение Кеульских Контор и расположенных еще выше по течению Илимских Контор производится с среднего течения Ангары и с Илима. Поэтому для изучения этих истоков Подкаменной Тунгуски необходима отдельная экспедиция, а исследование среднего течения реки приходится начинать от Верхних Контор.

Наиболее короткая вьючная тропа в Верхние Конторы на чиналась из большой излучины Ангары. На этот раз я решил проехать на Ангару новым путем, чтобы познакомиться со страной к югу от реки. Со своими тремя спутниками я приехал на станцию Тайшет Восточно-Сибирской железной дороги. Отсюда шла колесная дорога к селению Дворец на Ангаре. Состояние этого тракта не было мне известно, но можно было надеяться, что по нему мы скорее попадем в район среднего течения Ангары, чем из Иркутска. В редких лесных деревнях по тракту я рассчитывал нанимать сменных лошадей.

Выехав из Тайшета, дважды мы переправлялись через большую реку Ону, которая выше, в пределах Восточного Саяна, называется Бирюсой (на картах теперь обычно пишут оба на звания), и затем пересекли лесистое плоскогорье между нею и Чуной. Сначала дело шло хорошо, но в селе Неванском, у Чу ны, нас ждало первое разочарование: оказалось, что на тракте разрушены мосты и можно проехать только верхом.

Неванские крестьяне предложили сплавить наш груз на плоту до деревни Выдриной, где дорога отходит от Чуны на восток.

На следующий день два крестьянина сделали плот и пригнали его к деревне. Он был связан из девяти сухостойных еловых стволов, которые подняли бы и вдвое больший груз. Река быст ро понесла нас вниз, и единственный на этом отрезке порог был пройден благополучно. Чуна, как и все реки, текущие в пронизанном траппами Средне-Сибирском плоскогорье, имеет много порогов.

В Выдриной мы выдержали очередное сражение с ямщиками и двинулись дальше к притоку Ангары — Муре.

Покидая Чуну, я и не знал, что через шестнадцать лет вновь попаду на нее, но уже в верховьях, в глубине Восточного Саяна, где она называется Удой. Река эта трижды меняет свое название, так как ниже ее слияния с Оной мощная река на коротком ее протяжении, до впадения в Ангару называется Тасеевой.