Legenda Familia - Черные тетради

…к теме ценностей я пришёл после того как задался вопросом – вот Ницше пишет, что частью herrenmoral является опыт оценивания, обесценивания и переоценки всех ценностей. А, собственно, что вообще такое это – «ценность»? Как ценности работали всю человеческую историю? Как наша «tsennost» соотноситься с их «value»? И если всякая ценность это результат дизайна сакрального, а боги Ницше были не друзья, то как, собственно, человеку оперировать ценностями без их посредства?

Собственно, дальше мой интерес усилился, когда я записался в один акселератор и там мне прислали обучающие видео про ценностное предложение. Из него я понял, что вопрос ценностей сверхактуален, но ни литературы, ни специалистов по этой теме нет.

Ну и опять же у меня перед глазами корчи первых волшебных помощников, которых Василий заставлял продавать разговоры по 750, а они не могли себе позволить брать больше 400—500. Что тоже ценностный разговор…

…одно из самых ярких для меня эйдетических наблюдений принадлежит одному юристу, имя которого я забыл. Когда европейцы осуждали такую меру российского наказания как ссылка, он заметил (и за ним последовали потом многие), что ссылка – это вообще не наказание. Это нечто прямо противоположное – способ избежать всякого наказания вообще.

Нормой наказания, предписываемой законодательной же нормой были клеймения, заточения, смертная казнь. Но поскольку это больше для простонародья, а на их фоне есть также и замечательные образцы человеческого, то нужна была экстрамера, применить которую может только суверен. Заменял наказание ссылкой. Потом ее, кажется, легализовали, по мере выравнивания качества населения.

Сегодня таких экстрамер нет. Ну разве что помилование, но и оно уже вписано в законные средства. Амнистия, общественные работы или условность наказания (например, условные сроки) – это уже отработавшие пережитки, давно окаменелые в законодательстве. На них рассчитывают – адвокаты, обвиняемые. «Мы рассчитываем на три года условно». А на ссылку не рассчитывали. Собственно, и с суверенами сегодня проблема, поэтому и экстренную меру мало кто может найти и применить. Но давайте представим себе такую ситуацию: держатель нормы (отец, начальник фирмы и т.д.) определяет, как работает социальная группа. Он ценен тем, что следит за соблюдением и не может уклониться сам. Если к кому-то он не применит санкцию за нарушение нормы – он уже не воспринимается как держатель нормы. Но возникает ситуация когда надо наказывать, но это чрезвычайная ситуация. Наказывать нельзя. Не по личным мотивам. Учёный нарушил церковный закон научным открытием, например.

Как в такой ситуации создать зону неразлечимости между жизнью и нормой, при которой одновременно наказанный окажется ненаказанным? Найдёте модель, проявите своё суверенное…

…есть как бы открытие. Это когда есть какой-то изначально закрытый от человеческого взора закон природы, и его в какой-то момент открывают этому взору. Сейчас мало кто разделяет такую позицию, поскольку мы уже одной ногой в утопии постмодерна, и это автоматически означает, что все скрытое уже открыто и ничего больше открыть не получится.

А есть другой подход – дискурс. Мы можем говорить о чем-то, что изначально не было открыто, и трансформируем реальность таким образом, как если бы открытие состоялось. Собственно, этим дискурсивные методы и отличаются от интуитивных (схватывающих явления целиком за мембраной, скрывающей истину от нашего взора). И отсюда эти увлечения языком, который доведёт до Киева, даже если этого Киева никогда и нигде не существовало.

Это я к тому, что мы тут поспорили о душе. Коллеги настаивают, что душа есть, а я считаю, что несмотря на очень богатый духовный дискурс душа так и не была ОТКРЫТА. Ну то есть и раньше и сейчас каждые 5—7 лет появляются какие-то бездельники, которые пытаются «взвесить душу» и издеваются над умирающими, подкладывая им весы под кровать, но успеха никакого. А меж тем, мы можем так долго говорить о душе, как если бы она была, что у этих разговоров появляются социальные, культурные и даже политические последствия. То есть, несмотря на шаткость оснований, концепт имеет далеко идущие последствия. Например, отсутствие души и духовности может быть основанием для убийства или для определенной политики.

В конце концов, «бездушный» – достаточное основание для социальной стигматизации и исключения из социальных кругов, что на ранних стадиях становления человека (в процессе социализации, скажем) может привести к психическим травмам. И это ни разу не смешно…

…греки не имели представления о понятии «жизнь»: в их языке было два слова – bios и zoe. Словом zoe они обозначали то, что у человека с богами, растениями и животными общего – эссенцию жизни. А вот bios означало жизнь под влиянием добродетели, политически осмысленную жизнь, жизнь, наполненную смыслом. Поэтому у человека БИОграфия возможна, а ЗООграфия нет – всякая «графия» уже находится в строе bios.

Греческий гражданин сам решал вопросы своего «зоо»: еды, сна, секса и т.д., но его «био» регулировалось общественными отношениями. Именно в строе «био» решался, например, вопрос свободы: что общество может позволять своим членам. В строе «зоо» вообще никакой свободы нет. Животные – это просто автоматы для воспроизводства жизни. Вопрос о свободе собаки или свободе елки смехотворен.

Все изменилось когда в начале XX века сменилась управленческая парадигма. Теперь государство не только интересовалось мнением народа, но и формировало этот народ – не только на уровне образования или закона (вмешательством в его «био»), но и на уровне вмешательства в его «зоо». То есть указывает с кем и сколько спать, что есть и т. д. И начинает наказывать за отклонение от нормы. Это называется «биополитика». И вот тут вопрос свободы перестаёт быть состоятелен. Какая свобода, если государство тебя уже выращивает с правильным телосложением, правильными мечтами и правильным гендером? Здесь сверхдемократичные режимы не отличаются от тоталитарных – и у тех, и у тех тысячи камер наблюдения за гражданами на улицах.

Оруэлл считал, что секс («зоо») – главное оружие против режима. Герой «1984» бросает вызов режиму адюльтером. И это работало какое-то время – в виде, скажем, легализаций меньшинств. Но сегодня и это не работает. Настал Дивный новый мир, и искать надо уже не свободу. А суверенность…

…мы редко задумываемся о том, что не столько наполненность нуждается в воспроизводстве, сколько именно пустота. И озабоченность наша направлена скорее на полноту жизни, полноту стола, полноту говорения, полноту понимания, хотя господской формой долженствования является как раз производство пустоты, вычитания бытия. То, с чем среднеклассовое буржуазное сознание обычно не справляется и маркирует как неполноценность, ущербность, бедность и т. д. – лишь бы не понимать.