Игорь Додонов - Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков

Успех же передовых батальонов 40-й армии, действовавших со Сторожевского плацдарма, объясняется следующим обстоятельством: К.С. Москаленко отдал приказ основным силам поддержать действия передовых батальонов [29; 388]. Подобное решение принималось им не только без согласования с комфронта генерал-лейтенантом Ф.И. Голиковым, но даже вследствие конфликта с ним. Процитируем мемуары маршала К.С. Москаленко, ибо описываемая им ситуация очень хорошо характеризует нестандартность мышления наших военачальников, их, если можно так выразиться, творческий подход к делу, их стремление минимизировать потери, т.е. всё то, в чём им упорно отказывают «демократические» историки:

«…Ещё в начале декабря Верховный Главнокомандующий в распоряжении, касавшемся подготовки наступательных операций Юго-Западного и Воронежского фронтов, указывал: “…Так как немцы знают о наших «М-30» (реактивные установки высокой мощности – К.М.), взрывающих весь передний край обороны, они усвоили поэтому тактику следующую: оставляют на переднем крае только охранение, а сам передний край обороны относят в глубину на 4 – 5 км. Этой тактике немцев мы должны противопоставить свою контртактику, а она заключается в том, что нам нужно раньше, чем перейти в наступление, делать боевую разведку с целью вскрытия переднего края обороны противника… Разведку провести боем, отдельными батальонами за два дня до начала операции”.

(Отсюда должно быть понятно, почему войска Воронежского фронта провели разведку боем 12 января при сроке начала наступления – 14 января – И.Д.).

Мне было известно содержание этого распоряжения, и я вполне понимал его обоснованность. В то же время было ясно, что оно касается тех участков, где передний край обороны противника не вскрыт, следовательно, это распоряжение не могло распространяться на полосу предстоящего прорыва 40-й армии, так как здесь передний край вражеской обороны был нами тщательно изучен. Мы знали организационную структуру каждой пехотной дивизии, её вооружение, боевой и численный состав, места расположения командных и наблюдательных пунктов дивизий, полков и батальонов, расположение огневых позиций артиллерии и миномётов. Нам были известны даже фамилии командиров частей и соединений.

Но сколько я не доказывал это командующему фронтом генерал-лейтенанту Ф.И. Голикову и его штабу, ничего не помогло. Разговор был короткий:

– Выполняйте распоряжение.

Пришлось, разумеется, выполнять. Но я решил сделать это так, чтобы враг, если даже он разгадает наши планы, не успел подтянуть резервы.

Поскольку наступление главных сил намечалось на 14 января, значит, разведку боем силами передовых батальонов нужно было провести 12-го. И вот, не посвящая командующего и штаб фронта в свои намерения, я распорядился – конечно, устно: к 12 января произвести смену войск на плацдарме (Сторожевском – И.Д.) , с тем, чтобы дивизии первого эшелона заняли исходные районы для наступления; главным силам быть готовыми в случае успешного продвижения передовых батальонов немедленно перейти в наступление.

Решение несколько рискованное, согласен. Ведь противник мог случайно обнаружить появление у нас на переднем крае новых дивизий. Однако этот риск не шёл ни в какое сравнение с серьёзной угрозой, которая могла возникнуть, если бы мы, проведя разведку боем, предоставили затем врагу двое суток для организации отпора нашему наступлению. Кроме того, риск, на который я решился, намного уменьшала готовность главных сил армии к началу операции» [29; 386 – 388].

События 12 января на участке наступления 40-й армии подтвердили правоту К.С. Москаленко.

Какова же была реакция комфронта генерала Ф.И. Голикова? На сей раз он совершенно верно оценил положение, не стал цепляться за букву приказа Ставки ВГК и принял соответствующее обстановке решение – отдал приказ использовать успех передовых батальонов 107-й и 25-й гвардейской стрелковых дивизий и перейти в наступление главными силами 40-й армии не 14, а утром 13 января [29; 390], [19; 343], [21; 102].

В ночь на 13 января части первого эшелона армии К.С. Москаленко заняли исходное положение для наступления. На рассвете после двухчасовой артиллерийской подготовки они перешли в наступление с рубежа, достигнутого 12 января передовыми батальонами.

Надо отметить, что артподготовка, проведённая войсками 40-й армии 13 января, была чрезвычайно эффективна (как, впрочем, и накануне). Противник понёс большие потери от артиллерийского огня. Но не менее важно было и то, что выявленные нашей разведкой наблюдательные пункты, штабы и узлы связи противника в первые же минуты подверглись ураганному обстрелу. Это привело к дезорганизации управления войсками, к тому, что вражеская артиллерия перестала получать данные наводки для стрельбы, а следовательно, не могла вести ответный огонь. Наши же артиллеристы после основательной «обработки» КП, НП, узлов связи и штабов противника перенесли шквальный огонь на позиции вражеской артиллерии и огневые точки противника, нанеся им страшный урон.

Как пишет К.С. Москаленко, «артиллеристы нашли возможность ещё больше усилить мощь огневого удара по врагу путём применения различных новшеств. Так, 120-мм миномёты, которых у нас было 50, обычно действовали отдельными дивизионами (по 12 – 18 миномётов в каждом). В этот же день все они были объединены в одну группу. Её огонь производил ошеломляющее впечатление. Он сметал проволочные заграждения вместе с кольями, взрывал целиком минные поля, разрушал перекрытия землянок, блиндажей, траншей, буквально выметая из них противника…

Один из пленных рассказывал о гибели двух третей своей роты в течение 2 – 3 минут, пока она находилась под огнём советских миномётов. Необычайный эффект произвели также 40 орудий, которые вели стрельбу прямой наводкой на полукилометровом фронте в полосе наступления 107-й стрелковой дивизии» [29; 390 – 391].

К исходу дня главная полоса обороны 7-й венгерской пехотной дивизии перед Сторожевским плацдармом была прорвана на 10-километровом фронте. Враг попытался остановить наступление 40-й армии контратакой из района Болдыревки, лежащей на направлении главного удара советских войск. Для осуществления этой контратаки немцы перебросили силы с других участков, противостоящих Воронежскому фронту. Сделать это оказалось для них возможным вследствие того, что 13 января в наступление перешла только 40-я армия, а южная (3-я танковая) и центральная (18-й отдельный стрелковый корпус) ударные группировки фронта начали наступать только через сутки. Поэтому у гитлеровцев 13-го числа была возможность манёвра силами. Безусловно, на следующий день это облегчило задачу 18-му отдельному стрелковому корпусу, наступавшему со Щучьенского плацдарма, т.к. из полосы именно его действий против 40-й армии были переброшены два пехотных полка 168-й пехотной дивизии (один из этих полков и наносил удар под Болдыревкой; второй же вступил в бой на правом фланге 40-й армии в районе Довгалевки против частей 25-й гвардейской стрелковой дивизии [29; 393, 395]), но продвижение вперёд армии К.С. Москаленко несколько замедлилось.