С. Четвертаков - Кувшин Маслчет – психология от страха боли до совести. Второе издание, исправленное

Звучало таинственно и как вывод: «Найдете подкрепление? – Будет производиться и сохраняться запись! Не найдете? – не будет!» И самое интересное, что и тогда, и вплоть до настоящего времени, «подкрепление» не стало предметом какого-либо объяснения в рамках сигнал-рефлексной теории. Просто чистых повторений сигнала для появления рефлекса и установления связи сигнала и рефлекса в памяти (в большинстве случаев) совершенно недостаточно. Что такое «подкрепление» и как закрепить связь, а связь, по сути, и есть фиксация или запись памяти, то есть запоминание или научение, – оказалось в теории бихевиоризма не ясным. Так это формально остается неопределенным до сих пор. Общая модель теории оказалась не полна. Феномен не мог, по сути, претендовать на роль теории.

Позже Кларк Халл, см. 2.3.5., исходя из математического взгляда на недостатки модели, предложил вводить «дополнительные параметры». Они могли бы уточнять результат. «Подкрепление» получило смысл «дополнительного фактора», который требуется найти в каждой связи индивидуально. Но усложнение количественных моделей в науках, кроме математики, без понимания физической сути подлинных материальных и природных явлений почти всегда не приносило успеха.

Наиболее полный обзор определений термина «подкрепление» дает Большой (или Оксфордский) толковый психологический словарь под редакцией А. Ребера (2000). Определений шесть, и все разные. Авторы считают все определения неудачными, но минимально приемлемым признают следующее определение:

«Подкрепление это такой фактор, который увеличивает вероятность (сигнал-рефлексной) связи.» [Ребер А., с. 58—59].

И лучшее определение означает неполноту, а точнее, отсутствие теории. «Теория» обязывает находить в природе то произвольное, что «делает теорию верной». Неизвестный фактор – «найди то – не знаю, что» образует незамкнутость теории. Есть ли аналоги такого в технике? Пожалуй, и нет! Практику всегда отличает обязанность выдать годный технический образец в обоснование верности расчетов и знаний. Представьте, что теорию локомотива с паровым двигателем начинали бы с укладки рельс, подвоза топлива и создания рамы на колесах. А потом авторы определяли бы понятие «локомотив» формулой: «паровозом будет считаться всё, что позволяет преобразовать энергию сгорания топлива (или еще тоньше – „увеличить вероятность преобразования энергии“) в движение колесной тележки по рельсам».

Выводы, но не все.В реальности исследования бихевиоризма (очень важные для материалистического подхода в науке в целом на этом этапе) были построены не на теории, а на уникальной «методологии измерений» в гипотезе «черного ящика». Идея – определить неизвестную функцию: Y = F (X), задавая на входе устройства неизвестной природы сигнал X и получая на выходе сигнал Y. Суть проста: «воздействуем и посмотрим, что получится». И этого было трагически мало для построения теории.

Авторы большинства исследований не обращали внимания на то, что модель надо немедленно расширять. Требовалось включить подбор степени сытости животных, например, путем регуляции их питания, учета объема насыщения животных, их усталости и пр.

Но были и гении своего места и времени – Доллард и Миллер. Их эксперименты будут представлены ниже. В результате опытов они пришли к «теории научения»:

«для того, чтобы чему-то научиться, человек должен чего-то желать, что-то замечать, что-то делать и что-то получать. В более точной формулировке, эти факторы – влечение, ключевой раздражитель, реакция и награда. … Теория научения стала твердым сплавом принципов, полезных для описания человеческого поведения.» [Miller N. E. and Dollard J., 1941, pp.1—2], цит. по [Холл К. С., Линдсей Г., с. 513—514].

Вместо «подкрепления» в западной психофизиологии появились понятия «награды» и «наказания» и возникло новое направление – теория научения («когниций» – лат.). В ней научение строят на наградах и на формировании аверсивных (отрицательных) воздействий, которые организм спешит устранить или компенсировать. Об адаптации здесь нет ни слова. Понятия «награда» и «наказание» имеют исключительно смысловое звучание – они не привязаны к феномену потребностей, а скорее, повторяют практику мотивирования работников на предприятии, то есть оказываются своеобразным редукционизмом – перенесением опыта людей к животным. И мы оставляем эту тему просто потому, что она уже разрешена (объяснена) силами другой более общей теории – теории потребностей, а, точнее, парадигмой адаптации.

Ведь, что такое «влечение, ключ, реакция и награда»? Это соответственно 1) потребность, 2) известный (или будущий «ключевой») признак возможности удовлетворения, 3) поведение, а в частном случае и рефлекс и 4) удовлетворение потребности. Удовлетворение может быть особым воздействием или поощрением экспериментатора после выполненного рефлекса. Но оно может оказаться даже самоудовлетворением через естественное врожденное поведение: так лягушка отдергивает лапку от иголки, а слюна САМА растворяет кислоту, влитую в пасть животного. И во всех случаях работает цикл адаптации Винера.

Но, несомненно, прошлые усилия бихевиоризма, теории Павлова, и позже – Скиннера нельзя считать напрасными. Общество признательно исследователям за стремление к объективности научных экспериментов с животными.

Но наряду с бихевиоризмом и даже до него в психологии возникают и более широкие взвешенные оценки. Мы уже знаем, что напряжение возникает как вторичное и внутри. Оно исходит от среды тела или от внешней среды, требует своего снятия и формирует поведение. Поэтому оно и запоминается.

Уже при подготовке второго издания мы открываем для себя Ивана Михайловича Сеченова. Выше мы отметили его кибернетическое понимание психологии. Оно отражено и советской, и новой российской наукой в энциклопедиях. Сеченов в своей «Физиологии нервных центров» (1891) утверждает понятие «системного чувства» и «физиологических форм системного чувства» [Сеченов И. М., с. 665—666]. Его расшифровка – позыв, начиная с голода и жажды.

Внутренние напряжения в психике отмечены и теорией доминанты А. А. Ухтомского (с 1923-го года). Он заметил в экспериментах с животными, что в момент специфического (то есть направленного по какой-то причине) возбуждения все другие предшествующие состояния снимаются, то есть тормозятся, а ВСЕ новые внешние и текущие старые ощущения – преобразуются в усиление доминирующего возбуждения. И постепенно, если напряжение не снимается поведением, оно разрастается в объеме и силе и «обобщается» (в психологии говорят «генерализуется» или «становится неспецифическим», то есть общим). Так вся функциональность организма приспосабливается к усилению ведущего возбуждения, как главной задаче, подлежащей решению, снятию. Организм мобилизуется к концентрации всех психических ресурсов для начала и запуска активности по разрешению поведения, возбуждение снимающего.