Мария Божович - 32 мнения о COVID-19

– Сейчас Великий пост, потом Пасха – время скопления в церквях большого количества людей, причем именно пожилых. Что делать, отменять Пасху?

– Слава Богу, Пасху отменить нельзя. Но есть многое другое, что можно сделать. Я думаю, что нужно будет стараться избегать необязательных скоплений людей. Каждому из нас уже сейчас приходится принимать такие решения. У меня в лаборатории завтра будет семинар. Сегодня я думал, не провести ли его по скайпу. Решил пока всё же очно, а на той неделе посмотрим по ситуации. Кроме того, я руковожу биологической образовательной программой в Сколтехе, там тоже нужно принимать решение, отменять ли занятия. Опять же в российской, московской, ситуации у нас нет хороших данных о том, что называется «передачей вируса в сообществе». Можно ли сказать, что сейчас по улицам гуляет большое число инфицированных людей? Мы точно не знаем. Поэтому я пока не отменяю, но через неделю ситуация, возможно, изменится. Крупные события, на которые должно было собраться много людей, как вы знаете, уже отменяются, и это оправдано – чем больше людей, тем больше риск, что один будет инфицирован.

– Почему вы говорите, что нет данных по передаче в сообществе? Ясно же, что один человек заразит троих. Разве это не есть ответ на вопрос?

– А сколько людей в Москве инфицированы? Мы не знаем.

– А если полностью закрыть границы?

– Вы можете, например, в 100 раз уменьшить пассажиропоток, но полностью перекрыть сообщение невозможно. Все равно есть дипломаты, еще кто-то, кто должен ездить. Если вы перекроете границу на 99% и у вас по ту сторону границы количество заболевших будет расти по экспоненте, то на вашей стороне первый заболевший появится через две недели. Есть математические модели, в которых это уже посчитано.

– Но все-таки это позволит нам выиграть время.

– Да, это так, и это важно. Почему? Во-первых, мы ничего не знаем про сезонность этой новой штуковины. Возможно, она сама собой исчезнет летом, хотя я сомневаюсь. Основная вспышка вируса ТОРС (SARS), или атипичной пневмонии, произошла поздней весной, а ТОРС ближе всего к новому коронавирусу. Но в любом случае, отодвигая коронавирус на более позднее время, мы разводим его во времени с эпидемией гриппа. Сейчас у нас койки в больницах, аппараты ИВЛ, оксигенаторы и так далее заняты людьми, которые лежат с осложнениями от гриппа. Если на это наложится вспышка COVID, то людей некуда будет класть.

Второе. Лекарства. Вряд ли тут быстро появится что-то новое, но может обнаружиться уже известное лекарство, которое может помочь. Уже идут клинические испытания лекарств, люди пытаются понять, чем можно лечить.

– А вакцина?

– Маловероятно, что удастся создать ее в интересующие нас сроки, хотя все пытаются. Опять зависит от того, насколько будет тяжелая ситуация. Если она будет очень тяжелая, то какие-то стадии клинических испытаний вакцины можно будет сократить и пытаться использовать то, что уже есть, даже без 100% подтвержденной эффективности. Если бы смертность от COVID была равна 50%, то так бы, вероятно, и сделали. Но поскольку смертность от нее не 50, а все-таки 2%, то нужно думать про потенциальные побочные эффекты.

– Откуда взялся этот вирус?

– Коронавирусы распространены среди теплокровных животных. На рынке в Ухане, скорее всего, было млекопитающее, от которого произошло первое заражение человека, но что это было за животное, мы точно не знаем. Известно, что исходным хозяином вируса были летучие мыши. Так было и с ТОРС, когда вирус передался от летучей мыши к виверре, а от виверры к человеку.

Вообще, люди часто приобретают новые вирусы от животных. Мы помним свиной грипп 2009 года, и птичий грипп, и MERS – ближневосточный респираторный синдром, который передался людям от одногорбых верблюдов. Человечество – это огромная арена для вирусов, для их деятельности. Естественно, любой вирус, который научится успешно размножаться в людях, с точки зрения естественного отбора будет иметь большое преимущество.

– И как они это делают?

– Вирус обычно не может распространяться в людях в том виде, в каком он передается между дикими животными. Ему нужно для этого приобрести какие-то дополнительные изменения. Например, вирусу птичьего гриппа, чтобы научиться передаваться между млекопитающими, нужно примерно 5 мутаций. В случае с нынешним коронавирусом очень похоже, что случились какие-то важные мутации, прежде чем он начал передаваться между людьми.

– Это правда, что от гриппа и ОРВИ умирают больше, чем от COVID-19?

– Пока правда. От гриппа каждый год умирают примерно от 300 до 600 тысяч человек. Мы все не очень волнуемся, это не в новостях каждый день, только потому, что все привыкли. Но смертность от сезонного гриппа составляет 0,1%. Смертность от этой новой дряни составляет от 1 до 2, а ВОЗ вообще говорит про 3%. Если коронавирус приобретет такое же неконтролируемое распространение, как грипп, то смертей будет гораздо больше. Счет пойдет на миллионы.

– А сам он как-нибудь не сдохнет, как свиной грипп?

– Свиной никуда не сдох. Он остался с нами жить, и возвращается теперь каждый год в виде одного из вариантов сезонного гриппа. Но он оказался не таким опасным, как показалось с самого начала, опасность тогда была переоценена. Коронавирус тоже вполне может остаться с нами жить навсегда.

– А сейчас опасность не переоценена?

– По коронавирусу у нас уже гораздо больше данных, чем по свиному гриппу на самой ранней стадии. Данные по смертности, связанные с этим вирусом, уже сейчас довольно надежные. Я очень удивлюсь, если смертность от COVID-19 окажется переоцененной в 20 раз.

– Могут ли произойти мутации, которые сделают этот «ковид» либо безопасным, либо еще более опасным для человечества? Например, он станет смертелен и для молодых людей.

– Мы не знаем. Вирусы, которые сосуществуют с людьми тысячелетия, действительно, в среднем становятся менее смертельными. Просто потому, что вирусу, который существует с человечеством тысячелетия, не выгодно убивать своих хозяев, потому что тогда его потомки не будут иметь возможность вернуться в того же самого человека или его детей и внуков поколения спустя. Но совершенно новый вирус, который заразил 50 тысяч человек, а перед ним еще 7 миллиардов, – ему абсолютно все равно. Не сформировался еще механизм отбора, который мог бы сделать этот вирус менее смертельным.

Ведь как обстоит дело с вирусами гриппа? Они бывают разными. Бывают такие, которые связываются с клетками, находящимися в горле, а бывают – которые с клетками, находящимися в легких. Если он связывается в горле, я за неделю выздоравливаю, но в процессе заражаю кучу народа. Если связывается в легких, то я мало кого заражаю, но у меня возникает воспаление легких, я могу умереть. Если вирус приспосабливается к тому, чтобы больше людей заражать, он, благодаря этому, начинает меньше людей убивать.