Мария Божович - 32 мнения о COVID-19

Сначала Перу закрыло сообщение, но соседние страны были открыты. Я думала поехать в Эквадор, где живет моя подруга. Но Эквадор закрыли. Обсуждаем Мексику, Мексику закрывают. Говорим о Бразилии – Бразилию тоже закрывают. И мы поняли, что обратных дорог практически не остается.

Поэтому мы продолжили путешествовать и смотреть Перу. Приехали на берег озера Титикака. И рано утром, когда мы должны были плыть на острова, нам объявили: в стране перекрывают сообщение между регионами. Поскольку все экскурсии отменили, мы решили вернуться в столицу – Лиму. Добирались с большим трудом – ехали сквозь плотный туман.

Местным жителям запретили продавать туристам чай, кофе, еду. При виде европейцев они просто прятались из страха заразиться.

Купить что-то можно было лишь на заправках, но там мы могли купить только кофе, воду, йогурты, чипсы, печенье. На таком питании 30 часов мы и добирались в Лиму.

Заселились в отеле, платим за него из своих денег. Находимся на связи с посольством. Нас обещали эвакуировать при первой же возможности. Визовых проблем нет пока, но посольство сказало, что поможет, если мы задержимся дольше. Мы можем находиться в Перу 30 дней без визы, то есть до 7 апреля.

Паники нет, группа состоит из адекватных людей. Все понимают, что это стечение обстоятельств, в котором никто не виноват. Пока ни у кого не возникло и финансовых проблем, но одно дело неделю здесь пробыть, другое – месяц, как будет дальше, я не знаю. Гулять по городу не рекомендуется, только до магазина и обратно.

Дома меня ждут трое детей, младшие сейчас под присмотром старшего сына и его жены. Я за них спокойна, но, конечно, хочется домой, к своим.

– Мне кажется, ситуация, когда люди по всему миру в одночасье оказались заперты, – это какой-то новый культурный вызов. Какие выводы из него сделать? Возможно, даже положительные, хотя ситуация очень тревожная?

– Мне кажется, это еще не вызов. Ничего еще не началось. То, что мы сейчас переживаем временные неудобства, или пытаемся найти в этом какие-то новые возможности – это все вообще к сути дела никакого отношения не имеет.

Тот вызов, перед которым оказались сейчас в Италии, – это не проблема, чем заняться в дни карантина. Гибнут сотни и сотни людей. И, честно говоря, я не вижу причин, по которым у нас ситуация должна развиваться принципиально иначе. И по сравнению с этим отсутствие гречки в магазине или невозможность улететь на выходные в Черногорию – в общем, ничто.

– Может быть, нет оснований для такого пессимизма? Мы, конечно, сейчас рассуждаем как обыватели, но даже люди, весьма критически настроенные по отношению к системе российского здравоохранения, говорят, что инициативы, в частности, московских властей – в целом правильные.

– Возможно, москвичам действительно ничего особенного не грозит – здесь довольно быстро начали закрывать места массового скопления людей (за пугающим исключением метро), здесь лучшая медицина, здесь технологичный собянинский менеджмент, вообще, это Москва. А что в других городах? Как будут обстоять дела в Улан-Удэ?

Я думаю, что в этой истории так или иначе будут проявлены все базовые параметры. Сверхцентрализация – она и во время эпидемии сверхцентрализация. Если в Москве лучшие театры, дороги и новогодняя иллюминация, то и аппаратов искусственной вентиляции легких здесь будет больше всего, и работать они будут исправно. Но на некотором, довольно небольшом расстоянии, за МКАДом, начинается дикое поле. И в борьбе с эпидемией – я очень этого боюсь – будут те же различия.

– А может так быть, что катастрофа наступит, а мы и не узнаем?

– Здесь вступят в силу другие базовые параметры – скажем так, особенности передачи информации вдоль вертикали власти. Все, что мы видели в фильме «Чернобыль». Страх раскрыть реальное положение дел, даже не потому, что может начаться низовое недовольство, а потому, что страшно прогневать начальство. Вся эта пирамида работает на то, чтобы никоим образом не нарушить покой вышестоящих лиц, вплоть до первого – и сохранить тем самым свое место. Поэтому информация может подвергаться разным непредсказуемым искажениям.

И второй, напрямую вытекающий из первого и точно так же не изменившийся со времен Чернобыля параметр системы – то, что официальной информации никто не верит. И на этой почве начинают расцветать диковинные слухи. Что Москву ночью будут опылять дезинфицирующими веществами с вертолета, что по квартирам ходят люди в костюмах химзащиты и распыляют усыпляющий газ, сведения о пользе водки или бани в борьбе с заразой – тоже вечная тема. Тем более, во времена Чернобыля не было WhatsApp, а сейчас слухи (даже в более спокойные времена) гуляют по родительским чатам, как лесные пожары. И поэтому, как сейчас говорят, «в моменте» будет сложно понять реальную картину. Наверное, для этого нужно, чтобы через 25 лет об этом сняли сериал на HBO.

Вполне возможно, мы на пороге большого общенационального испытания, к которому мы не готовы как минимум психологически – а возможно, и технологически, и административно. Мы его как-то пройдем. Конец света не наступит, в России случались напасти и не такого масштаба. Но мы, конечно, не вернемся в тот мир, каким он был еще в декабре 2019 года.

– Есть такая штампованная фраза «мир не будет прежним». Но в данном случае, это правда. Пандемия, действительно, коснулась всех стран. Есть какое-то совершенное новое ощущение общности, общей беды.

– Это совершенно поразительное ощущение – видеть, как развивается первая на нашей памяти по-настоящему глобальная катастрофа. Есть такое избитое выражение – «чужой беды не бывает», но в обычное время все равно переживать за всех одинаково не получается. Ты всегда кого-то включаешь в свою картину мира, а кто-то остается за ее пределами. Но сейчас происходит буквализация этой метафоры: беда на всех одна, в Нью-Йорке, и в Руанде, и у тебя под окнами происходит примерно одно и то же, может быть, немного в разной динамике.

Другое дело, что проблема общая, но способы ее разрешения и последствия будут разные. Уже сейчас они в Китае одни, в Италии другие, в Великобритании третьи. Все зависит от того, какие решения принимают чиновники и эксперты, – и отчасти от того, как работают коммуникации между обществом, чиновниками и экспертами.

Я даже не могу сейчас сказать, где эта коммуникация лучше выстроена – именно с точки зрения борьбы с вирусом. Это такая ситуация, в которой мы не можем сказать, смотрите, как в Китае все получилось ужасно, потому что у них авторитарная власть и человеческая жизнь стоит недорого, а в Британии все будет хорошо, потому что у них демократические традиции. Непонятно, какую роль именно в этом вопросе играют демократические традиции.