Тамара Яблонская - Вечные предметы

офицеры любители каши
готовы жизнь положить
смотря по обстановке
либо
верные полученной шифровке
сдаться без боя

Воры выйдут из укрытий
когда совсем стемнеет
когда попрячутся звезды
а честные стражи порядка
лягут спать

звякнет заслонка луны
скроет лица
электросети выключат
все остальное
спящие послушно вступят
во вторую фазу сна

согласованность у всех
порядок

одна компания

Цок
процокает конь
несведующий в тонкостях жизни
острый каблучок
все повторит
цокая громко в толпе

остальные же мягко ступают
на толстых спасительных подошвах
для них не цокнет курок
уча впредь не цокать

Качается тень птицелова
в веселых и непроходимых лесах
он любит темные ходы и тупики
и путает следы

он крадется с сачками силками
за слабой добычей
меняет лицо
говорит чужими голосами

он дивный рукодельник
плетет ажурную сеть
в глубокой холодной тени
где отдыхает уставший грибник
и любая безумная мысль
становится послушной

мучительно громко шурша
он умело приближается к цели

отличник тайных наук
тревожный
он не один

много птицеловов на свете

Колоритная колоратура кола и забора
макроцимбалы
инструмент неленивых прохожих
утоляет жажду гармонии

кол и забор
правда этой минуты
точный звук жизни
полной ударов

ходя вдоль заборов
всегда найдешь средство
для возврата в реальность

Я пошутила
и все покатились от смеха

неожиданно
быстро
по гулкому полу
по темной лестнице
по теплому от солнца тротуару

Двадцать первое
вечер
суббота
все часы считают для меня
вспышки мгновений
надежность и точность
настоящий Цюрих
все слова имеют истинную цену
с достоинством кивают
согласны заключить со мной контракт

но меня занимает иное искусство
склеивание осколков
просеивание воспоминаний
терпеливо сижу с удочкой в руке
над вязкой трясиной беспамятства

ночной герб всплывает
чеканя свой медный профиль прямо в окне
слишком яркий пустой свет

встану его занавешу

Издалека
будто орды монголо-татар
зловещие звуки

стаи грехов сели рядом
искусительное воронье
по спине трудолюбиво поползли
мурашки страха

тут же мелькнула улыбка
выгнала остатки опасений

право чего бояться

умер шум машин за окном
за стеной смущенно замолчали соседи

красота побеждает всех

осталось стаккато дождя
свет теплый рубин
это Равель

очищение жизни
в миг полного счастья

Любые враги побегут
завидев его силуэт

боец каратэ упрощен
как экзотический японский интерьер

хитрость легкость
изворотливость бонзая
вот то
чем владеет каратист
он поклоняется богу
живущему в недрах горы Фудзияма
хотя и ничего о нем не знает

он молится мышцам
точному удару
который пробивает
окно в бездну

Вот-вот самолеты сядут на луга
и станет тихо

сатанея в шуме
они долго бомбили
бедные головы
неспособные справляться
с умственной работой

не надо их больше бояться

самолеты сели на луга
и больше не взлетят

кругом туман

Бесконечные обозы осени прошли
по дождям и туманам
по дням золотым от листопада
раскисшим от грязи

скитальцы в тряской карете
очарованные ликами пейзажей
сами не заметили
что все плохое уже одолели

дальше розовый кокон зимней авроры
встающей из океанов снега
дальше безопасная ровная поездка
по умиротворенным дорогам

а в конце хриплый голос объявит всей деревне
что привезли каких-то декабристов

но при чем здесь декабрь
никто не поймет
что это
цирк или бродячий зверинец

прикованных цепью
полузамерзших
тихих как тати
может сумасшедших

на вечное поселение
так они пожелали
на вечной мерзлоте
так они заслужили

Покой и безмятежная расслабленность
это портреты мельниц и каналов
в туманной дымке как в линзе

это речь неторопливая
состоящая из постулатов
и простых изящных аксиом

люди говорят негромко
и прихотям умело потакают

ходят слухи
что скоро здесь наступит рай

с повсеместной гармонией
не согласен только еврей
шлифующий вздорные стекла

кажется его зовут Спиноза

в тени проходящих эпох
вызывая припадки раздумий
этот тип своим хобби
подрывает устои покоя

ветер бунта летит над водой

во избежание бед
строятся дамбы
и предусмотрительно укрепляются берега

Коню надо поесть
подковать уязвимые копыта
коня надо препроводить на дорогу
дать первый толчок
и готов перпетуум мобиле

чалый едет до мерцания в глазах
и пусть хозяин кричит
уже приехали стой
перпетуум ржет

Жирный обед в готическом городе
где мысли из-под глыбы лба
чуть пробиваются
где поклоняются старым деревьям
вопреки новой вере жгут костры
где терпеливо ждут когда огонь потухнет
и торжествуя выгребут из пепла
головешки прошлого

Хрупкая цепь сугробов и вьюг
хранилась плохо
и потому перешла в состояние
воска с размякшей свечи

ушла отвага
сердце стало нежным
как пух ольхи

что с таким сердцем можно совершить
только глупости и добрые дела
то есть смешить окружение

змеи уползли в пещеры
спрятались в тучи орлы
храбрости больше нет