Александр Ферсман - Путешествия за камнем

Здесь же Соседко открыл своеобразные жилы гранита, внедряющиеся известняки. Сложные химические процессы изменяли гранитные расплавы и на их месте оставляли скопления прекрасного корунда-наждака [72] Корунд-наждак представляет собой окись алюминия, широко применяемую в абразивном деле. Месторождения у нас в СССР не многочисленны, а поэтому каждая находка представляет значительный интерес. Образование линз наждака приходится приписывать изменению гранитных расплавов при их вхождении в известняки, при этом последние превращаются в мраморы, а гранит теряет щелочи и кремнезем и превращается в породу, богатую глиноземом. .

Невольно вспомнили мы о корундах Южного Урала, около Кыштыма, о таких же находках в контактных известняках Туркестанского хребта и невольно связывали эти месторождения с грандиозной цепью Уральских хребтов — Уралидами, — идущих от полярных островов Новой Земли к Аралу, скрывающихся в песках Кызыл-Кумов и соединяющихся с цепями Тянь-Шаня и Туркестанского хребта.

Итак, за горами Ак-Тау лежит аул Тамды.

Перевал оказался очень легким. Показались отдельные фигуры верблюдов, что свидетельствовало о близости селения. Несколько крутых поворотов — и перед нами неожиданно открылись Тамды.

Несколько аккуратненьких белоснежных домиков украинского типа. Высокие мачты радиостанции, многочисленные кибитки, как обычно круглые, а посредине селения выложенный камнем огромный бассейн с чистейшей холодной водой, которая струями выбивается сквозь песок и камни. Бассейн этот — гордость и богатство Тамдов. Несколько больших тенистых деревьев (да, Соседко был прав — настоящих деревьев!). А около них огромная палатка с большой красной надписью: «Привет экспедиции Академии наук СССР!»

Нас, оказывается, уже давно ждали. Мы приехали в первый день съезда Советов Тамдынского района, и когда мы выехали на площадь и остановили свою «КАО-1», то неожиданно увидели пестрые группы каракалпаков, казахов, узбеков…

Почти весь день провели мы в Тамдах. Выступали на съезде, рассказывали о тех богатствах, которые имеются в районе Тамдов, о 30 полезных ископаемых, которые наши молодые исследователи открыли здесь, в хребтах Кызыл-Кумов — о корунде для абразивов, о нежно-волокнистом асбесте, о сине-зеленой бирюзе, графите для карандашей, — показывали интересные образцы руд мышьяка и тех редких металлов, которые влекли нас к далекому Алтын-Тау.

А нам рассказывали о своих местных делах, о борьбе с баями, об успехах советского строительства. И мы были поражены той огромной тягой к культуре, знанию и к новой жизни, которую проявляли эти оторванные от культурных центров кочевники, только сейчас привыкавшие к новым формам коллективного хозяйства. Мы понимали, какие громадные трудности создавало отсутствие путей сообщения, и все более и более убеждались в том, что именно здесь автомобиль сыграет решающую роль в новом хозяйственном быте.

В большой палатке мы отдохнули, поели прекрасного плова, выпили чистой, свежей воды, запили всё это неизменным кок-чаем и решили ехать дальше.

Нас торопит и наше начальство, милейший Александр Андреевич — ковбой в простреленной шляпе. И торопит он нас не напрасно. Только сейчас начинается «дорога» и борьба за нее. Нам надо сделать еще 100 километров на север, а по пути длинными надвинутыми желтыми языками лежат пески, как разбросанные и собранные шкурки пантеры.

Миша уже успел расспросить о дороге. Рассказы были не очень успокаивающие. Говорили, что вскоре за Тамдами начинаются пески, правда лежат они узкой полоской, и мы легко их пройдем, а дальше до самых Джиландов дорога будет совсем уже легкая и плотная.

Действительно, не успели мы проехать километров 25 на запад, вдоль хребта Ак-Тау, как с северо-востока подошла «песчаная река». Я иначе не могу назвать эти замечательные образования, происхождение которых до сих пор остается непонятным. Такие реки хорошо известны не только в Кызыл-Кумах, — они очень резко выражены в знаменитых Больших и Малых Барсуках, так называемых Приаральских Кара-Кумах, которые пересекаются Среднеазиатской железной дорогой.

Это настоящие реки, в пять, десять, изредка и больше километров шириной. Они состоят из нагроможденных песчаных дюн и увалов и по рельефу значительно выше окружающих степей или каменистых отрогов хребтов. Чтобы проехать их, нам необходимо было поднимать машину на эту песчаную реку, переваливать через многочисленные гряды и скатываться в глубокие впадины.

Нам говорили, что через эту песчаную реку проходит широкая караванная дорога. Действительно, дорога была, но для машины она оказалась непроходимой. Растоптанные сотнями, тысячами верблюжьих ног, пески были так рыхлы, что в них тонула нога и безнадежно вязли колеса машины. Недаром здесь эти пески называют Джаман-Кум, что значит «плохие пески».

Мы очень скоро убедились, что по дороге нам не пройти. И Миша смело свернул прямо в пески, туда, где поверхность их несколько плотнее и где кусты саксаула, селина и песчаной акации делали почву плотной, — путь более легкий для «КАО-1».

Но и эта задача оказалась не простой. Мы должны были пересекать песчаные валы поперек, с юга на север. Их откосы достигали 20°, а местами наша машина сваливалась в глубокие впадины, из которых, казалось, не будет выхода и которые достигали 30 метров глубины.

Было нестерпимо жарко. Вода кипела в радиаторе. Машина гудела на первой скорости. Миша волновался. Мы подталкивали машину, устраивали перед ней настилы из веток саксаула и песчаной акации. И тем не менее, несмотря на все наши усилия, мы страшно медленно подвигались вперед.

Казалось, нет конца песчаной гряде, и Миша стал поговаривать о том, что пески непроходимы, что мы сломаем машину и что надо с позором возвращаться назад.

Я знал по опыту, что в такие минуты не надо возражать. Единственное, что надо сделать, — это остановиться, отдохнуть, разжечь костер, сесть уютно у горячего пламени, потолковать… и хорошенько выспаться. Так мы и сделали. Несмотря на очень холодную ночь и резкий переход от дневного жара к ночной стуже, в песках спалось хорошо и даже казалось мягко.

Ночь была черная, звездная, — прекрасная южная ночь. Все мы устали от дневных впечатлений, забот и физического напряжения. Когда мы проснулись, солнце поднялось уже высоко. После отдыха наш отряд с новыми силами взялся за одоление песков. И странно… Утром бугры оказались не такими уж трудными, и машина брала их как-то легче, и все мы работали дружнее, выбирая дорогу, и Миша был веселее и меньше боялся за свою машину.

Не прошло и четырех часов, и солнце еще едва достигло зенита, как мы стали замечать, что валы становятся меньше, а пески, покрытые селином, местами становились более плотными. И очень скоро, поднявшись на небольшой холмик, я с радостью мог крикнуть своим спутникам, стоявшим у еще кипевшей машины, что через 100 метров мы будем на твердом берегу.