Вероника Долина - Сэляви

Теперь мой тихий дом — не дом, а храм,
Звучит моя молитвенная строчка.
Но женщина по кличке «одиночка»
Живет в моей душе, как свежий шрам.

Мужчина, нелюдим и нелюбим,
Теперь к тебе заходит слишком редко.
А ты лепечешь: «Что же делать, детка? —
Ведь он не нам одним необходим!..»

Да будет жизнь твоя чистым-чиста
За то, что ты транжирила сначала!
Да будет все теперь, как ты мечтала,
И пусть тебя минует пустота!

Сто женщин, сто детей — но жизнь идет,
И вот что каждый день меня тревожит:
Боюсь, что жизнь число еще умножит,
Утроит или в степень возведет.

Ну как я тяжесть вынесу сию?
А как я жизнь свою сложу тем паче?
Вон у Дюймовочки родился Мальчик-с-пальчик
Оберегайте, люди, их семью!

Мне сын рассказывает сон:
Там серый ослик, старый слон
И мотылек — цветной флажок,
Который крылышки обжег.

Мне сын рассказывает сон:
Он — всем опора и заслон.
Тому подмога мой сынок,
Кто робок или одинок.

Мне сын рассказывает сон:
Он ясно помнит тихий звон,
Он ясно видел слабый свет —
Такие снятся сны в пять лет…

Мне сын рассказывает сон!
Мне, слава Богу, верит он!
Я растолкую и пойму,
Зачем приснился сон ему.

Мне сын рассказывает сон…
Не по земле шагает он,
А по пустыням и по льдам —
Как будто по моим следам.

Угрюм, как затвор карабинный,
Мой промысел будничный трудный.
Но весел твой глаз воробьиный,
Такой антрацитово-круглый.
Мне нравится, что ты не ранний,
Хотя не привыкну, что средний.
По стольким ты признакам — крайний.
Едва не сказала — последний.

В то время как я эту Землю обследую,
Хожу, прикрывая ладонью нутро, —
Дитя, которое знать не знаю, не ведаю,
Ведет себя странно, как студент в метро.

И топочет ногами, и смеется не мудрствуя,
То вытащит весла, то утопит корму.
Похоже, он слушает какую-то музыку,
Понятную только ему одному.

Но, видно, и музыка ему тоже наскучивает.
По каким-то таким часам он живет…
И тогда он меня, будто лодку, раскачивает,
И Земля вообще подо мной плывет.

И не то чтоб мужественно, не то чтоб женственно,
То ночь-заполночь — вот он, то ни свет ни заря…
Но в июне закончится мое путешествие,
Однажды начавшееся среди сентября.

Мой толстокожий персик,
Ты бацаешь так рьяно!
А мамочкины песни
Не любит фортепьяно.

Дверных печальных петель
Скрипенье так знакомо…
От мамочкиных песен
Сквозняк идет по дому.

Сквозняк идет по спинам
От этой самой песни.
Он пенится, как пиво,
Пузырится, как пепси.

Сквозняк бежит меле клавиш,
Как горькая настойка.
И ты его узнаешь,
Но только — не настолько.

Мой толстокожий персик,
Прозрачнее кристалла,
Тебе расскажут песни
О том, как я устала…

А ты подаришь перстень
Прекрасному кентавру.
Тебе оставлю песни,
А мальчикам — гитару.

Синие солдатики, красная картечь!
Идет война двенадцатого года.
Нам наши силы надобно беречь,
Раз на дворе — такая непогода.

Мы не гуляем — дождик за окном.
Все ждем, что переменится погода.
У нас полки и роты под огнем,
У нас война двенадцатого года.

Фельдмаршалу представлен самому
Мой ротозей — отныне новобранец.
Солдатский кивер и солдатский ранец,
Иных предметов не дари ему.

А горбунок несется все быстрей!
А где-то зайцы скачут на опушке.
Дитя забыло кукол и зверей —
По целым дням у нас грохочут пушки.

Еще не скоро в школу он пойдет
И поведет сражение на парте.
Ему — четвертый год, и он ведет
Свои полки против Буонапарте.

Войне конец, хотя француз не трус.
Мы победили в той неравной схватке!
Мой храбрый сын подкручивает ус.
Какое счастье, все у нас в порядке!

Не расти, дитя мое —
Что в том толку?
Можешь малость самую,
Но и только.

«Я сегодня потерял
Синий мячик!» —
На руках у матери
Плачет мальчик.

Долго ль будем нянчиться,
Радость наша?
Вырастешь — наплачется
Твоя мамаша.

Голова закружится
Беспричинно,
Тут и обнаружится:
Ты мужчина.

Женщина потопчется
У порога.
Вспомнится потом еще,
Недотрога…

Как я это самое
Представляю!..
Не расти, дитя мое,
Умоляю.

Мой сын безбожно на отца похож.
Он тоже светлоглаз и белокож.
Я часто, глядя на него, не верю,
Что это сын мой, что ему я мать.
И я боюсь, что сходство — неспроста.
Что время все поставит на места,
И женщине, как я черноволосой,
Он тоже будет что-то объяснять.

Она, кивая, выслушает речь.
Останется в подушке контур плеч.
И тоже, точно так, как я когда-то,
Все будет вспоминать его слова.
Слова ведь тоже были неспроста,
Одна лишь строчка посреди листа…
И мне они давным-давно забылись:
«Любимая! Ты слишком уж смугла!..»

А впрочем, только время им судья.
Одно лишь только время, но не я.
И если он ту женщину оставит —
Пожму плечами — дескать, ну и что ж?
А женщина останется одна
И назовется — бывшая жена.
И, вот ведь штука,
Родит мне внука,
Который тоже будет на него похож…

Мне требуется — странные дела! —
Дешевая и смирная собака,
Но чтобы она лаяла, однако,
И чтоб мое жилище стерегла.

Мне требуется — странные дела! —
Уютное и теплое жилище.
Мне надоело жить на пепелище
И захотелось своего угла.

Мне требуется — странные дела! —
Та, что в окне напротив так хохочет,
Та, что меня не любит и не хочет, —
Чтоб рядом эта женщина была.

Потребуется, судя по всему,
От дел моих немалых передышка.
Но главное — чтоб кошка или мышка,
Чтоб божья тварь жила в моем дому.

Он целует меня, обнимает.
С полуслова меня понимает.
Он в глаза мне глядит так тревожно,
Что ответить ему невозможно.

Я от этого взгляда теряюсь,
Я сбиваюсь, и я повторяюсь,
Если ж я замолчу понарошке —
Он щекою прижмется к ладошке.