Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича

Густаво Алмейдо Матос рассказывал о своих взаимоотношениях с гаримпейрос как о самых будничных вещах. Видимо, они представлялись ему обычными деловыми отношениями между предпринимателем и рабочими.

Может быть, вам покажется, что здесь несколько сгущены краски. Но данные, встреченные мною в бразильской печати, подтверждают факт подобных взаимоотношений между владельцем участка и гаримпейрос. Вот что писала, например, в своем воскресном номере газета «Жорнал до Бразил» от 15 декабря 1963 года. Говоря о том, что в дальнейшем добыча и торговля драгоценными камнями в Бразилии будет подчинена определенным правилам и законам, газета описывала существующие отношения между работодателями и рабочими приисков:

«В свой бизнес в торговле драгоценными камнями дельцы не вкладывают ни одной копейки. Весь риск, все расходы несут гаримпейрос, включая риск потерять на приисках жизнь и здоровье. Гаримпейрос вынуждены продавать добытые ими драгоценные камни за мизерную плату владельцам гаримпос или скупщикам. Федеральные власти никогда не знают, сколько гаримпейрос работают на том или ином участке. Перепись или учет пикуас, как зовут на местном жаргоне гаримпейрос, производится или с помощью владельцев участков, или с помощью скупщиков драгоценных камней. А те дают властям только то количество имен гаримпейрос, которое нм необходимо для оформления сделок, проходящих легальным путем».

И далее газета продолжает: «Вот в основном как производится расчет с гаримпейрос. Хозяин участка, имеющий разрешение на ведение разработки и поиска драгоценных камней, берет с гаримпейрос от пятидесяти до шестидесяти процентов стоимости его продукции. Если разработка ведется сухим способом, а для промывки породы необходима вода, которой нет на этом участке, то гаримпейрос должны сами оплачивать эту воду хозяину участка, на котором находится источник. Владелец этого участка берет с гаримпейрос двадцать процентов стоимости найденных камней. Если хозяин участка, имеющий разрешение на ведение разработки, дает гаримпейрос орудия труда, то сверх пятидесяти процентов он у них забирает еще двадцать процентов стоимости найденных алмазов».

«Что же получается? — заключает газета. — Для гаримпейрос остается всего лишь десять процентов стоимости найденных ими драгоценных камней. А если учесть, что владелец участка, тот, кто покупает камни, сам назначает цену, то вы можете себе представить, в каких условиях живут пятьсот тысяч гаримпейрос Бразилии».

Мануэл быстро доставил нас к берегу, и Матос дал перевозчику двести крузейро.

— Пойдемте домой поужинаем, — обратился он ко мне.

— Одну минуточку. Я только хочу поговорить с Мануэлом.

— С каким Мануэлом? — не понял Матос.

— А с нашим перевозчиком.

— Да, — подтвердил Мануэл, — сеньор хотел мне сделать какое-то интересное предложение.

— Предложение заключается в следующем, — пояснил я. — Если у вас есть время, скажем дня четыре-пять, то мне хотелось бы совершить путешествие отсюда до Арагарсаса с вами на вашей лодке и посмотреть своими глазами, как ведется разработка алмазов «диким» способом.

— Да так же и ведется, как мокрым способом, — перебил Матос. — Достают около берега грунт и сквозь сито промывают его. Конечно, на тех участках, которые ничейные. Потому что если «дикий» старатель будет промывать, например, на моем участке, то это уже хищничество.

— Знаете, — пытался объяснить я Матосу, — с точки зрения технической, конечно, все делается, может быть, и так же. Но у нас, у журналистов, особые задачи. Нам все хочется посмотреть своими глазами. Так сказать, вкусить жизнь настоящего гаримпейро.

Матос от души расхохотался.

— Могу сказать, что это не очень сладко. Правда, пять дней выдержите.

— Ну как, — обратился снова я к Мануэлу, — согласились бы вы взять меня на пять дней своим компаньоном, за определенную плату, конечно?

Матос развел руками.

— Я ничего против не имею. Что касается платы, так, вероятно, я все эти пять дней смогу, как обычно, работать, или вам нужно будет просто проехаться по реке?

— Нет, конечно, вы будете жить как обычно, работать и выбирать маршрут по своему усмотрению. Мне просто хочется узнать, как вы работаете, в каких условиях живете.

— Ну тогда что и говорить. Никакой платы, конечно, не нужно. Если вы возьмете на себя расходы по питанию нас обоих, то этим, пожалуй, и ограничимся. А там уж, в конце путешествия, если вам оно понравится, вы что-нибудь мне и дадите. А так, наоборот, я буду очень рад. Все-таки вдвоем гораздо веселее. А то все один на реке и один. Иногда по нескольку суток ни одной живой души не видишь, кроме птиц и рыб. Когда же мы отправимся с вами?

— Давайте сегодня к вечеру. После ужина я подойду сюда, и мы тронемся в путь.

Алмейдо Матос искренне удивлялся, слушая наш разговор. Но у меня, право, кроме желания быстрее начать путешествие, не было никакой охоты проводить ночь под крышей этого промышленника. Он был мне органически неприятен. Но хозяин есть хозяин, и, чувствуя себя в какой-то мере обязанным перед Матосом за то время, которое он потратил на показ своих участков, я пригласил его поужинать в единственный имевшийся в Бализе бар. Матос с удовольствием принял приглашение. Закончив трапезу и расплатившись, я вышел первым на улицу, а Матос еще задержался, потому что бармен окликнул его.

— Хозяин, у меня кончается фаринья. При случае нужно попросить, чтобы привезли из Арагарсаса.

Так совершенно случайно я узнал, что и бар принадлежит Матосу. Таким образом, деньги, заплаченные за наш ужин, целиком пошли в его карман. Матос был стопроцентным прожженным дельцом, на котором негде было ставить пробы.

Лодка Мануэла отошла от берега Бализы незадолго до сумерек. Оказалось, у нее было еще одно преимущество: перед выходом Мануэл откинул лежащий на дне лодки брезент, и я увидел подвесной мотор.

— Ну вот, — сказал Мануэл, — сейчас поставим мотор и двинемся вниз по Каяпо-Гранде. Километра три отойдем, и тогда можно разбить лагерь. Я не люблю делать остановки на участках, которые принадлежат какому-нибудь хозяину. А берега Каяпо-Гранде принадлежат Матосу еще на протяжении трех километров ниже по течению.